Ларец Зла - Мартин Лэнгфилд

— Не бойся… — негромко сказал Роберт, обращаясь то ли к спасенному мальчику, то ли ко всем сразу.

Он медленно поднялся на ноги и выпрямился. Внутри его пробудилась невиданная сила. Он вдруг почувствовал себя стальным стержнем, несгибаемым и прочным, вокруг которого колыхалось бессильное и безвольное людское море. Роберт не понимал, что с ним происходит, но ощутил вдруг свою непобедимость. Несколько минут назад он сумел оттолкнуть от себя невидимое щупальце чужой воли, а теперь был в силах успокоить толпу.

В спасенного им мальчишку вцепилась какая-то женщина, и тот тоже потянулся к ней.

— Это твоя мама?

— Да!

— Хорошо, иди к ней.

Он поставил ребенка на землю. Странно, но на них уже никто не напирал, а Роберт вдруг увидел все происходящее словно бы с высоты нескольких метров над землей. Он увидел себя и людей, которые по-прежнему толкались и кричали, некоторые падали на землю и безуспешно пытались подняться, но непосредственно вокруг него было пустое пространство.

Оглядевшись, он увидел троих мужчин, которые спешно проталкивались прочь от него, в разные стороны. Светловолосые, высокие, испуганные. Он заставил их отступить. Он аккумулировал в себе энергию земли, воды, огня и воздуха и плеснул ее в бушевавший людской пожар. И тот стал сходить на нет.

— Не бойтесь!

На этот раз он уже возвысил свой голос над головами людей. Толпа по инерции колыхалась, но манифестанты уже потихоньку приходили в себя.

— Я же говорил, что это петарда.

— Так, всем сохранять спокойствие!

— Хулиганье! Что себе позволяют! Судить таких!

— Спокойно, всем спокойно!

Роберт опустил глаза и понял, что стоит в самом центре нарисованного лабиринта. Он аккуратно вышел из него и пошел вперед. Люди перед ним невольно расступались, хотя никто не обращал на него ни малейшего внимания. Никто не понял, что произошло. Никто не знал, кто положил конец панике. Впрочем, нет… Те трое знали. Они хотели убить его и готовы были умертвить вместе с ним в давке сколько угодно других людей ради того, чтобы достичь этой главной цели.

Роберт попытался наскоро проанализировать все случившееся. Он бросился на выручку мальчишке, рискуя собственной жизнью, а потом вдруг обрел второе дыхание, погасил бушевавший вокруг него людской пожар и обратил своих врагов в бегство.

Впрочем, у него по-прежнему не было ключа. Он вновь поднял глаза на общественный туалет и Ворота мудрости. Он прошел в них — это были всего лишь резные чугунные воротца — и оказался внутри павильона. Слева грудой был свален садоводческий инструмент, справа тянулись дверки туалетных кабинок. Роберт внимательно огляделся: он и понятия не имел о том, где следовало искать ключ.

Он вдруг обнаружил, что пол в туалете сделан из толстого стекла. Может быть, под ним есть еще помещение? Но как туда попасть? В комнате, где он находился, не было ни лестницы, ведущей вниз, ни люка. Роберт наскоро обыскал кабинки — ничего, ни малейшего намека на тайник. Не шарить же ему рукой прямо в унитазах…

Снаружи до него доносился шум толпы. Люди вполне организованно гуляли по парку. Многие вновь затянули антиреспубликанские речевки. Странно, но в туалете, кроме него, никого не было и никто больше сюда не входил.

Роберт вновь взглянул под ноги. Одна из стеклянных плиток привлекла его внимание тем, что на ней было что-то намалевано. Он скользнул глазами по остальным — те были чистые. Роберт опустился на корточки перед плиткой с рисунком и увидел, что на ней была довольно грубо изображена зеленая змея, пожирающая собственный хвост. «Змея в траве петляет, от глаз и до хвоста…» Чем-то она здорово смахивала на гигантский лабиринт.

Он ощупал пальцами плитку из толстого стекла — та была пригнана к соседним не слишком плотно. Достав из кармана перочинный нож, он счистил по краям замазку и вынул ее. Под ней оказалась неглубокая выемка, где он и отыскал полиэтиленовый пакет. Сунув его в карман и вернув плитку на прежнее место, он выпрямился, вышел на улицу и быстро зашагал к выходу из парка.

Дело было сделано.

Роберт долго выбирался из оживленного центра Манхэттена, стараясь не встречаться больше с демонстрантами и чувствуя себя смертельно уставшим.

Вернувшись домой, он первым же делом вскрыл пакет — и из него выпали на стол пять квадратных пластин — по виду оловянных. Все они были покрыты с одной стороны ровными рядами цифр.

Каждая из них насчитывала 25 квадратных ячеек — таким образом, всего их было 125.

Роберт несколько минут тупо смотрел на эти пластины, вертел их в руках, а потом понял, что слишком устал, чтобы пытаться прямо сейчас начать разгадывать этот ребус.

По окончании каждого испытания, то есть после очередного нападения на него, он испытывал адскую усталость, и от испытания к испытанию это чувство в нем нарастало. Преодолевая каждую новую ступеньку на своей воображаемой лестнице, он в первые несколько минут чувствовал себя не в силах ни шевелиться, ни говорить, ни даже думать.

Вот и теперь он ощущал во всем теле дикую тяжесть, да и голова совершенно не работала. Он вновь вышел на улицу, чтобы проветриться, бесцельно пошляться вокруг — понимая, что здорово смахивает в эти минуты на зомби.

На Манхэттене царила необычная атмосфера, какая всегда снисходит на эту часть Нью-Йорка, когда там затевается какое-то грандиозное событие. Было знойно, душно и как-то по-особенному шумно. То и дело по улицам в сопровождении мотоциклов полиции проносились кортежи делегатов.

Повсюду наблюдалось небывалое возбуждение. Жизнь на несколько ближайших дней вышла из привычного русла. Люди изменились.

В небе по-прежнему парил дирижабль. На какое-то ужасное мгновение он напомнил Роберту неумолимое и безжалостное Око Смерти.

На Манхэттен нахлынули волны приезжих. Они ходили вокруг толпами, вели себя шумно, перекрикивались, перешучивались, ругались… В такие дни все всегда меняется. Как в школе — изо дня в день в одно и то же время вы приходите на математику, а потом, когда вдруг сообщают, что строгая учительница загремела в больницу, вы сидите в классе и не знаете, что делать: привычный мир вокруг вас обрушился и теперь вы точно не будете сидеть за партами, а начнете беситься, шуметь, выяснять друг с другом отношения.

Роберт с тревогой наблюдал произошедшие вокруг изменения. Он чувствовал, что они чреваты чем-то… нехорошим.

* * *

Оказавшись на углу Тридцать четвертой улицы и Восьмой авеню, он наткнулся на полицейский блокпост. Район Медисон-сквер-гарден, где должен был пройти съезд республиканцев, блокировали со всех сторон. Взгляд Роберта скользил по фуражкам полицейских, фургонам переносных телестанций, ощетинившихся спутниковыми тарелками и антеннами. По мостовой змеились протянутые кабели. Он обратил внимание, что съемочная группа Си-эн-эн устроила свою временную штаб-квартиру в помещении ресторана «Тик-Так», добавив к ее натуральному хромовому блеску свет своих софитов. Роберту живо вспомнилась точно такая же забегаловка дома, в Нью-Джерси. Ему очень захотелось есть, но беспокоить телевизионщиков он не стал.