Умри стоя - Артем Мичурин

Глеб, среагировав, бросился в сторону, прочь из кольца направленных на него стволов, за долю секунды до того, как три огненных языка слились воедино. Одна из очередей полоснула «Ивану» по бедру, едва разминувшись с гранатным подсумком. Упав на спину, Глеб направил картечницу в сторону движущихся среди дыма и снежной взвеси ног. «Малыш» успел выпустить четыре снаряда, прежде чем Глеб, сгруппировавшись, словно бык, ринулся на ближайшую черную фигуру. Сбитый с ног Палач отлетел и, упав, получил в грудь три выстрела. За дымом и снегом Глеб не разглядел, пробили ли они броню, да и некогда было. Пулеметная очередь, ударившая «Ивану» в плечо, развернула его, чуть не опрокинув. Удержав равновесие, Глеб рванул в ближайший проулок, скрылся за углом дома, обошел его и выглянул с другой стороны, в поисках противника. Но на перекрестке перед муниципалитетом осталось только два Палача. Один лежал на спине без движений, раскинув руки. Кираса обзавелась тремя ровными, будто высверленными отверстиями, из которых в морозный воздух поднимался пар. Второй боец «Скорого Суда», опираясь на пулемет, словно на костыль, пытался уйти с открытого пространства. Простреленная нога волочилась, оставляя на снегу багровый след. Закованный в кандалы генерал так и сидел, похоже, все еще не веря в происходящее.

Глеб поймал в прицел голову ковыляющего спиной к нему недобитка и нажал спуск. На черном шлеме сверкнули искры. Пробитое забрало вылетело вон в облаке алых брызг. Палач качнулся, упал на колени и медленно повалился вперед, поливая снег кашей из крови и комков того, что раньше было его головой.

– Что у вас там творится? – услышал Глеб по внутренней связи Дитриха. – Прием. Прием. Черт подери! Вы целы?

– У нас тут крыса, – ответил ему на удивление спокойный голос. – И она нас слышит. Так ведь, крыса? – добавил он вкрадчиво.

– Не понял вас, капитан, повторите.

– Расскажи ему, крыса. Расскажи, как ты убил Вацлава и Стаса, защищая предателей.

– Что?! Какого хуя?! Глен, сука, ты – покойник!!!

– Осторожно, Дитрих. Эта тварь за вторым домом от муниципалитета, по правой стороне. Не подставляйся, он шьет ТБ, как бумагу.

– Понял. Эй, Глен, падаль ты ебаная, я иду за тобой.

Глеб огляделся, ища пути отхода с засвеченной позиции. Задние дворы с подсобками и ветхими деревянными заборами не давали надежных укрытий, а позади них уже стоял лес. Искать убежища в домах или забитом гражданскими муниципалитете было глупо. И Глеб решил дать открытый бой. Но не прямо сейчас… Через минуту… Просто немного передохнуть, отдышаться… Только теперь он обратил внимание на боль в правом плече. И она нарастала, становясь все острее, отвлекая, не позволяя сосредоточиться. Броня на стыке грудной и плечевой пластин была пробита. Ладонь внутри «Ивана» стала липкой от крови.

– Дьявол. Система, оценить текущее состояние. – На забрале возникло окно с результатами анализа, в числе которых значилось: «Средняя кровопотеря. Угроза жизни незначительная. Расчетное время до потери боеспособности – 3,5 часа». – Могло быть хуже. Система, обезболивающее, стимулятор, сделать инъекцию.

Через секунду бегущие по венам препараты притупили боль, через три секунды от нее осталось только неприятное чувство влажной теплоты. Слабость и усталость отступили, голова прояснилась, мозг заработал с утроенной скоростью. Расплатой за это неизбежно станет жесточайший кризис. Но он придет еще не скоро. Если вообще будет к кому приходить.

– Вот так, – встряхнулся Глеб, дыша полной грудью и едва не пританцовывая от переполняющей его энергии. – Система, обзорный выстрел, пуск. – Снаряд-камера, прочертив в воздухе дымную трассу, повис на парашюте в пятидесяти метрах над землей. – Вывести изображение. Включить тепловизор. – На белесой картинке с серыми прямоугольниками строений засветилось несколько точек. Большинство – блеклые, скучковавшиеся под крышами. Одна – чуть поярче, прямо в центре перекрестка. И три – настолько яркие, что засветка от силовых агрегатов тяжелой брони не позволяла различить ее очертания. Точка-Дитрих быстро продвигалась по направлению к перекрестку, короткими перебежками. Точка-Отто светилась на противоположной стороне улицы, держа под прицелом угол дома, служивший Глебу укрытием. Чуть качнувшись, она сместилась вперед и на секунду превратилась в светящийся овал. Раздался треск пулеметной очереди, и картинка с камеры пропала.

– Еще игрушки есть, крыса? – раздался на внутренней частоте голос Грубера. – Давай, покажи. У нас полно времени, а здесь становится скучновато. Нет? Может, хочешь поговорить? Я бы поговорил. Знаешь, всегда интересовался, что движет вами, предателями. А? Как ты намерен поступать дальше? Убьешь нас и останешься тут за местного героя? Найдешь бабу потолще, наплодишь ублюдков и будешь жить счастливо?

Не слушая отвлекающей болтовни, Глеб двинулся навстречу Дитриху. Перейдя за соседний дом, он открыл незапертые ворота хлева и шагнул внутрь. Проникнувший снаружи свет отразился от пары больших влажных глаз. Испуганная корова вздрогнула и попыталась замычать, но титановый кулак точным ударом отправил животное в нокаут.

– Или ты планируешь завалить нас и сдристнуть с генералом? – продолжил Грубер. – Надеешься, что никто не узнает? В таком случае ты просто идиот. Эта падаль, Уваров, тебя и сдаст. Не рассчитываешь же ты, в самом деле, на его благодарность? Что, рассчитываешь? Как мило. Брось, сержант, выходи. Сведем счеты, как два мужика. У тебя ведь есть ко мне счет? Или уже забыл мину в проходе? Знаешь, я здорово повеселился тогда.

– Мразь, – Глеб осторожно прикрыл дверь. – Система, внешняя громкость – пять.

Обостренный слух «Ивана» заполнил наушники новыми, до того неразличимыми звуками: редко и глухо билось сердце мирно посапывающей коровы; потрескивали от мороза бревна; копошились мыши в лежащей на сушилах соломе; за стеной кто-то шептал: «Тихо, тихо. Они уйдут. Тихо, тихо…»; снаружи скрипел прессуемый тяжелыми шагами снег. Шаги прошли вдоль хлева и затихли.

– Система, включить тепловизор.

На фоне тонких дощатых ворот возникло свечение силового агрегата ТБ. Глеб навел перекрестие поверх самой яркой его области и нажал спуск. Очередь урановых снарядов размолотила доски. Свечение усилилось, заплясав языками пламени.

Атакованный со спины Палач повалился на снег, пытаясь сбить огонь, рвущийся сквозь радиаторную решетку и не предусмотренные конструкцией отверстия в укрывающей силовой агрегат броне. Ворота хлева пошли дырами, словно тряпка под иглой швейной машины.

– Отто! Помоги! – орал Дитрих, лежа на спине и боясь отвести «Феникс» от изрешеченных досок. – Я обездвижен! Дьявольщина! Слышишь меня?!

– Мужайся, приятель, – сухо прозвучало в ответ.

– Что?! Помоги мне! – Вылетевшая из темноты очередь ударила в пулемет Палача, перекошенный блок стволов заклинило. – О, черт…

– Лежи смирно, и останешься жив. – Глеб вышел из хлева, держа Дитриха на прицеле.

– Жив? – спросил тот без особой надежды. – А что потом?

– Я так далеко не загадываю. – Титановые пальцы сорвали с выведенной из строя брони НАЗ[3]и зашвырнули его на добрые полсотни метров, в движущийся по улице пожар.