Завершившие войну - Яна Каляева

пластинка закончилась, из кухни вышли обшарпанный старикашка со скрипочкой и певичка в бархатном платье. Старикашка завел надрывную мелодию, девушка запела прочувствованно и даже почти попадая в ноты:

Пропойте мне «Разлуку»,

Мне милый изменил.

Не понял мою муку,

Другую навек полюбил.

Приходит ко мне милый,

Накручиват усы,

Сымает мягку шляпу,

Сам смотрит на с'гирям часы.

Смотри, смотри изменщик,

Смотри, который час.

К сопернице счастливой

Идешь ты в последний раз.

Пойду, пойду в аптеку,

Куплю я кислоты.

Лишу тебя навеки

Небесной твоей красоты.

Сама же я с балкону

Вниз брошусь головой

И буду легкой пеной

На пыльной лежать мостовой.

Подобно изменщику из песни, Вершинин глянул на настенные часы с гирями — «Танк» он на Сенную не надевал, тут убивали и за куда менее ценные вещи. Тот, кого он ждал, опаздывал уже на двадцать минут. Неужто его визави заблудился или вовсе труса спраздновал? Тут от дверей донесся невнятный шум.

— Голубчик, глянь-ка, не по мою ли душу фраерок, — бросил Вершинин случившемуся рядом половому.

Минуту спустя к столику подошел, брезгливо морщась, невысокий господин в золоченом пенсне, каракулевом пальто и замшевых перчатках.

— Для чего вы зазвали меня в эдакий вертеп? — господин недоверчиво оглядел колченогий стул, но все же осторожно уселся. — Неужто нельзя было назначить встречу в приличном заведении?

— Из соображений конфиденциальности, — загадочно ответил Вершинин. — Ну-с, не станем тратить время на приветствия и представления. Мне указали на вас как на человека, который может сообщить некоторые сведения о секте так называемых хлыстов.

— Будьте любезны, деньги вперед, — живо сказал господин.

Вершинин без пререканий протянул ему пачку четвертных купюр. Господин стянул перчатки, любовно пересчитал деньги, слюнявя пальцы, и убрал во внутренний карман. После снова надел перчатки. Рукава и воротник некогда недешевого пальто были изрядно потерты и засалены.

— Итак, хлысты, — изрек господин под выжидающим взглядом Вершинина. — Древняя секта, уходящая корнями в шестнадцатый век или даже более ранние времена. Сами себя они именуют Христовыми людьми. Прозвание получили по приверженности к ритуальным самобичеваниям… существованию коего, впрочем, убедительных доказательств нет. По вероучению — типичная гностико-манихейская ересь. Убеждены, что душа создана Богом, или же Отцом, а все плотское порождено Дьяволом, иначе — Матерью. Полагают, впрочем, что к Матери должно обращаться по вопросам земного, низменного свойства; некоторые общины практикуют своего рода воззвания к ней, отчего многие путают это учение с языческим поклонением Матери Сырой Земле. Однако суть духовного делания секты — в освобождении души от рабства плоти и всех связанных с нею пороков. Хлысты верят в перерождение душ и считают, что рано или поздно все души… заключенный в нас свет, как они выражаются… соберутся в единую мировую душу.

Вершинин кашлянул.

— Понимаю, вас не теологические аспекты интересуют, — вздохнул господин. — Задавайте вопросы, а я в меру сил попытаюсь ответить.

— Каково реальное влияние хлыстов внутри Церкви и за ее пределами?

— Едва ли кто-то обладает этими сведениями во всей полноте, — господин сокрушенно покачал головой. — Даже и внутри секты, полагаю, никто не знает доподлинно. Хлысты расселены по всей территории бывшей Империи. Их учение не возбраняет, даже предписывает участие в православных обрядах с целью сокрытия своей веры. Они живут среди крестьян и ремесленников, старообрядцев и никониан, практически неотличимые от них. Распознать их можно разве что по сугубо праведному образу жизни: чураются табака и вина, одеваются скромно, много и прилежно трудятся. Даже в браке стараются хранить целомудрие, отчего детей у них мало или нет вовсе. В Церкви же их и вовсе не отличить от подлинно православных монахов.

Певичка затянула очередной жалостливый романс. Скрипач подыгрывал ей фальшиво и не в ритм.

— Так что же, выходит, за все эти столетия не предпринималось никакой попытки… как бы вы это назвали… извергнуть еретиков из церковной среды?

— Отчего же? — господин неопределенно повел рукой. Перчаток он так и не снял. — В Церкви, знаете ли, постоянно борются между собой разные группировки… Все стараются стянуть к себе своих людей, и сектанты тоже. В ересях, этой и других, подозревают многих, даже иногда и иерархов… Случается, одна группировка вытесняет другую из богатого монастыря или доходных приходов. Интриги, склоки, явные и подспудные обвинения в различных грехах, и в ересях тоже… Просто в мир это никогда не выносится. Все, что происходит в Церкви, остается в Церкви. Иногда мерзавцы продолжают здравствовать при чинах и почестях, а достойные люди становятся жертвами интриг… Я, знаете ли, был прокурором епархиального суда, но паскудная клевета завистников перечеркнула десять лет беспорочной службы…

— Где хлысты сосредотачивают своих людей внутри Церкви? — перебил его излияния Вершинин.

— Вы понимаете, это же доподлинно никому не известно… слухи ходят разные… часто говорят, что тот или иной монастырь впал в ересь. Обычно чтоб опорочить его руководство в каких-то целях…

— Вам заплатили за что-то более существенное, чем слухи, — сказал Вершинин ровно, вроде бы безо всякой угрозы.

— Да-да, — засуетился господин. — Разумеется, есть кое-что посерьезнее. Епархия в шестнадцатом году проводила одно внутреннее расследование… делу так и не дали хода, а вскоре и протоколы загадочным образом исчезли из канцелярии… а касалось оно некоторых закупочных операций Храма Христа Спасителя.

— В ходе расследования было выявлено, что в храме орудуют сектанты?

— Отнюдь, — господин нервно сплел пальцы. — Выявлено как раз ничего не было, с закупками все оказалось совершенно чисто, даже удивительно… Но вел это дело бывший полицейский следователь, он постригся в монахи из-за трагических жизненных обстоятельств, душераздирающая история… так вот, он поведал мне кое-что в частном порядке, в материалы дела это не пошло… он выяснил, что во всех службах храма просматривается четкая внутренняя структура, не имеющая ничего общего с церковной иерархией. С сектой хлыстов он связал ее по своим источникам. Да и выбор места оказался не случайным. Для строительства Храма Христа Спасителя был снесен древний хлыстовский монастырь, и его церковь имела особое значение в их доктрине…

— И что же потом случилось с тем следователем? — полюбопытствовал Вершинин.

— Странное дело… среди расследования он совершенно повредился в уме. Сделался вдруг пускающим слюни идиотом, как те, кого теперь называют умиротворенными. Неудивительно, после всех выпавших на его долю потрясений… и все же чересчур внезапно.

— Любопытно, — Вершинин побарабанил пальцами по нечистому столу. — Он называл вам фамилии?

— Фамилии… — смешался господин. — В Церкви не пользуются, знаете ли,