Осколки эпохи Путина. Бюрократия против нации - Андрей Савельев

И на все это вместе с законодательными делами, техническими задачами, делопроизводством и прочее, у депутата лишь два помощника по работе в Думе и три помощника в регионах (если удается подобрать действительно работающих людей, а не халтурщиков). Зарплаты — смешные. И еще добровольные помощники — около 30 человек, у которых лишь «корочки» помощника. Это труд на энтузиазме. Все зависит от того, удалось ли помощнику найти опору в регионе — добиться понимания в администрации, подключить общественные объединения граждан. И тогда работа по конкретным запросам депутата приносит реальную пользу гражданам.

Три штатных помощника в регионах закреплены за депутатом фракцией, чтобы он мог открыть приемные и работать по нуждам граждан — по одной приемной на фракцию в каждом регионе. Это по закону. А на практике региональные чиновники плевать хотели на закон. Мне довелось добиться предоставления помещения под приемную в Ульяновске. В подвале обладминистрации. С табличкой «Бельевая» в подсобном помещении. Без оборудования, с жалкой мебелью. То есть, «на тебе Боже, что нам негоже». Устыдить губернатора, как оказалось, просто невозможно. Для него представления о статусе депутата и достоинстве народного представительства оказались совершенно не интересны. Ну а в Москве мне сказали, что не стоит и пытаться получить помещение для приема граждан помощником. Потому что Лужков всем таким ходатаям дает от ворот поворот: мол, у вас в Думе кабинет есть, там и принимайте. Мэр Москвы всегда ненавидел народное представительство и ничуть не жалел о своем активном участии в расстреле парламента в 1993 году. В Москве с тех пор никакого народного представительства не было — только фикция.

И снова о «думском пенале». Трудно представить себе более неудобное помещение. В нем любая мебель перегораживает проход. Здесь вентиляция только общая. НГак в голову взбредет какому-то техническому сотруднику, так он и настроит интенсивность кондиционирования воздуха во всем здании. Бывает, нагоняли жуткий холод, и я пару раз получал жестокую простуду. Или устраивали жару и духоту до полной невозможности трудиться.

При получении рабочего помещения меня удивил фантастический ажиотаж вокруг вопроса «кому и как сидеть». Пока я скромно ждал, когда Дума утвердит составы комитетов, происходили незримые гонки за кабинетами. Когда я обратился в Управление делами, оказалось, что практически все помещения уже распределены. Фракция «Родина» с самого начала была пасынком у думской бюрократии. В результате все мы были разбросаны по разным зданиям и этажам и получили помещения вдали как от зала заседаний фракции, так и от комитетов, в которых намеревались работать. Я оказался отделенным от своего комитета семью этажами, а зал заседаний фракции и вовсе был в соседнем здании.

Приобретя статус зампреда Комитета по делам СНГ и связям с соотечественниками, согласно регламентным нормам, прописанным в думских инструкциях, я получил право на некоторое улучшение «жилищных условий». Но оказалось, что зампредские помещения все разобраны. И мне пришлось въехать в «пенал», где сидеть удобно вдвоем, а втроем почти невозможно. И только через полгода мы добились, чтобы нам выделили еще одно рабочее место. Для этого нам пришлось пережить переезд в другое крыло здания и форменный разгром кабинета.

Думская бюрократия была щепетильна во всем, кроме статуса депутата. В наше рабочее помещение, специально поставное на охранную сигнализацию, вломились ранним утром, когда там никого не было. Мы застали полный разгром. Мебель разбирали настолько грубо, что потом рабочий стол пришлось схватывать металлическими уголками. При виде этого разгрома я подумал: уж не снимают ли они в мое отсутствие прослушки? Ведь не было никакой необходимости так торопиться с переездом, не подождав хозяев кабинета какой-то час, и приводить все хаос. Не говоря уже о том, что при таком переезде кто-то из нанятых в Думу проныр утащил из моего рабочего стола — смешно сказать! — депутатский значок.

Два рабочих места — это два компьютера. Плюс маленький телевизор, холодильник и кофеварка. Телефоны — два обычных, один — спецсвязи, один — правительственной связи (два последних мне практически были без надобности — ни мне по ним не звонили, ни я не звонил). Комната оказывается опутанной проводами. Без компьютера в парламентской деятельности можно быть только бездельником. Но на два рабочих места полагался только один компьютер. Второй — переносной ноутбук. Такой старинной модели, что порой работа с ним превращалась в муку. К концу депутатского срока он и вовсе сдох. Все попытки технических служб его реанимировать не привели к успеху. Стационарный компьютер заменили современной моделью только где-то к середине моих депутатских полномочий. То же с принтером. То же с факсом. Кроме того, работу второго помощника надо как-то обеспечить. Но ему не положено было персонального компьютера. Только телефон. Пришлось покупать компьютер за свой счет. Сгоряча чиновники поставили его на техническое обслуживание в думском аппарате. Но когда речь пошла, чтобы снабдить компьютер общими для Думы программными продуктами, бюрократия наотрез отказалась это делать. Спасибо, что хотя бы выход в интернет с этого компьютера согласились оставить.

Дума на моих глазах перешла на безбумажную систему работы с законопроектами. Казалось бы, это очень хорошо. Но в результате депутаты в большинстве своем перестали знакомиться с документами, по которым проходило голосование. Конечно, пересмотреть груду бумаги в сотни страниц ежедневно не было никакой возможности. Поэтому законопроекты просматривались в каждой фракции группами экспертов и обсуждались на фракционных заседаниях исключительно конспективно и чрезвычайно стремительно. Смысловой выжимки для того, чтобы понять суть предложений инициаторов законопроектов, в думском аппарате никто не делал. Это приходилось делать специалистам аппарата фракции и депутатам, которым профиль конкретного законопроекта был профессионально близок. Иногда голосование в Думе шло по документам, которые были депутатам в принципе недоступными (скажем, доклад Комиссии по Беслану). Или же принятые документы исчезали из думской электронной сети, а в бумажном виде не раздавались (например, одно из заявлений о положении в Абхазии).

Большая часть официальных депутатских обращений уходила через аппараты комитетов, откуда они забирались фельдъегерской связью. Но все, что не требовало депутатского бланка, проходило иным путем. Депутату была положена бесплатная рассылка корреспонденции через думскую почту. Ограничений не было, пока на почте не обнаружили, что работают почти исключительно на фракцию ЛДПР. Думское начальство забеспокоилось. За государственный счет жириновцы рассылали многотысячные тиражи своей партийной литературы, груды поздравительных писем и телеграмм. Чтобы все это остановить или ввести хоть какие-то ограничения, установили норму на депутата. Мне так и не довелось узнать какую. Потому что мои почтовые аппетиты были очень скромны — десяток-другой брошюр или книг в год по запросам ученых, интересующихся моей работой.

В Думе существует странная традиция поздравлять всех со всем. Работает конвейер рассылки открыток. Десятки незнакомых людей обязательно поздравят депутата с днем рождения, с Новым Годом, с Рождеством, с Днем российской Армии. Телеграммы и открытки приходят из кремлевской администрации, от руководства Думы, от множества депутатов, которых ты и в лицо-то не вспомнишь. Я этими глупостями никогда не занимался, а открытки, проскользнув взглядом, провожал в мусорное ведро. Удивительно было, на какую ерунду люди тратят свои усилия.