Забирая жизни - Нора Робертс

– На улице, около какого-то бара, в собачий холод?!

– Да! Самооборона!

– И никто не заметил попытки изнасилования, в результате которой нарисовался труп! А в процессе вы умудрились добыть его документы и нашли время перевезти тело в угнанном микроавтобусе!

На лице Парсенс мелькнуло замешательство.

– Я… мы… никто нам не помог! Никто! Мы ничего не угоняли.

– Угнали. Машину с длительной стоянки в аэропорту Ньюарк, – возразила Ева. – И, несмотря на шок – все-таки нападение и труп! – разработали план: не бросить тело, не обратиться в полицию, а втащить в машину, изувечить лицо, отрезать пальцы, затолкать в мешок с кирпичами и скинуть в Гудзон!

– Мы испугались! А машину взяли на время, собирались вернуть!

– Машину Роберта Дженсена – тоже? – Скалясь, Пибоди сунула ей под нос новое фото. – После того как убили его монтировкой и оттащили в кусты у двенадцатого шоссе в Арканзасе? Он тоже хотел тебя изнасиловать?

– Я не…

– Давай, скажи, что не знаешь, о чем мы говорим, – холодно предложила Ева.

Элла-Лу подняла на нее глаза.

– Давай! Это все в целях самообороны или игра? Не стану утомлять тебя именами – ты их не знала и знать не хотела. С двенадцатого шоссе в Сибилс-Понд. – Ева перечисляла населенные пункты, а Пибоди показывала фото за фото. – Ты сядешь, и точка! Перевари! Куда тебя отправят, на сколько… Здесь возможны небольшие варианты. Во-первых, это все жертвы или есть еще? А во-вторых, Элла-Лу, нам нужны мельчайшие подробности. Ты рассказываешь в деталях, что вы сделали, ты и Дэррил, и, может быть, мы устроим, чтобы тебя не съели заживо и был бы шанс когда-нибудь выйти. А продолжишь нести бред собачий – сядешь до конца жизни.

– У меня ребенок!

Ева обошла стол и наклонилась к Элле-Лу из-за спины.

– Знаю. Ты бросила ее матери и с тех пор ни разу не навестила! Хочешь ее использовать? Давай! И я найду способ прижать тебя еще крепче! Устрою тебе такое, что ваши с Дэррилом «игры» покажутся пикником на взморье! Гарантирую!

Ева выпрямилась.

– Один шанс, только один! Ты рассказываешь обо всех, побывавших на том столе. Подробно. И о других, если здесь не все. У нас есть свидетели, вещдоки и данные криминалистической экспертизы, есть ваш маршрут. Все, что надо, чтобы вас засадить. Ври дальше – и дело твое труба, отправишься во внеземную камеру до конца жизни. А Дэррил – в другую. И никогда не увидитесь! Даллас и Пибоди приостанавливают допрос. Выключить запись!

За дверью допросной, где истерически рыдала Элла-Лу, Ева повернулась к Пибоди.

– Гнилая манда? Больная шлюха-извращенка?

– Понравилась аллитерация. Нечаянно вышло.

В знак похвалы Ева ткнула напарницу в плечо.

– Молодец, Грозная Пибоди!

– Я и сама от себя малость струхнула… Только, Даллас, не пойму, зачем с ней договариваться?

– Потом поймешь. – Ева прошла в комнату наблюдения. – Баннер, за работу! Агент Звек, передам их вам в лучшем виде.

– Оба были уверены, что могут бесконечно продолжать в том же духе, – заметила Мира. – И что имеют право, поскольку это их сближает, удовлетворяет потребности, усиливает то, что они считают любовью. Вряд ли она свалит вину на него. Скорее, будет настаивать, что он просто ее защищал. На каком-то базовом уровне она ему так же предана, как он – ей.

– Мне и не нужно, чтобы она его обвиняла. Подадим все как помощь себе и друг другу. Сейчас закончим с Дэррилом. Они не такие уж и крепкие орешки…

Она вернулась вместе с Баннером в допросную, возобновила запись, села.

– Ну, Дэррил, время на размышления вышло. Дальше так: у тебя два варианта. Те же два, что я только что озвучила Элле-Лу.

– Я хочу ее видеть! Вы должны дать мне ее увидеть! Мы поклялись больше не расставаться!

– Ничего я не должна, но, – помедлила Ева, как будто прикидывая, – ты ее увидишь, если примешь разумное решение. Она уже кое-что рассказала, поскольку печется о своем и твоем благе. Но процесс сработает, только если сотрудничать станете вы оба.

– Что она сказала?

– Она любит тебя, Дэррил, дураку ясно.

– Два человека – одно сердце!

– Верно. Потому-то вы и вырезали сердце с инициалами на телах убитых. Не могу уточнить, что именно она сообщила, – это квалифицировалось бы как давление на подозреваемого. Скажу только, что она кое-что объяснила. Например, как вы взяли на время машину с парковки в Ньюарк.

– Правильно, взяли на время. Стояла там без дела…

– И еще про Сэмюэла Зеда, парня, в чьей квартире вы поселились. Ты должен рассказать, что вы с ним сделали, Дэррил. Солжешь – прекращаем разговор. Прокурор роет копытом землю и требует для обоих космической тюрьмы на всю оставшуюся жизнь. Если судить станут в Нью-Йорке… – Ева покачала головой, – Элле-Лу придется очень несладко. Красивая женщина. Заключенные и охранники будут сильно ее обижать. Делать ужасные вещи… Ты этого не хочешь, знаю. Она сказала, ты всегда ее защищаешь.

– Да! До конца жизни!

– Тогда защити сейчас, Дэррил, и я попробую договориться с властями штата, чтобы вас не разлучали. Вы сядете – это не изменить. Но, если все расскажешь, замолвлю за вас слово перед обвинителем.

– Если бы мне ее увидеть…

– Когда закончим, я это устрою.

– Обещаете?

– Под запись – обещаю, что, когда закончится допрос, вы друг друга увидите.

– И дальше будем вместе?

– Да, пока дело в моих руках. Но ты должен все рассказать. Солжешь – и конец. Начнем с Зеда, того, что вы скинули в реку.

– Ладно. Вы поймите, все дело в любви. Наша любовь – больше всего на свете! Элла-Лу очень хотела в Нью-Йорк, так мечтала. И надо было как-то устраивать здесь жизнь. Она заговорила зубы тому парню. – Он постучал пальцем по фотографии. – В баре. Выспросила, что один и где живет. Потом захотела посмотреть его квартиру, и они пошли. Недалеко совсем, в паре кварталов. Оставила открытой дверь.

– Так, – подбодрила Ева, – хорошо! Дальше!

– Когда я вошел следом, он ее лапал. И я взбесился. Мы не собирались убивать его сразу, так получилось. Хотели подержать, посмотреть, как пойдет, но он ее лапал, и я нечаянно стукнул сильнее.

– И все-таки он был еще жив?

– Ага, недолго. Выспросили кое-что, чтобы с его компа послать имейл на работу. Написали, что у него срочные семейные обстоятельства. Потом потолковали и отрезали пальцы, из-за отпечатков.

– Когда отрезали пальцы, он был жив? Повторяю, если соврешь, я вам не помогу.

Дэррил облизал губы.

– Может, и жив сколько-то. И когда по лицу били – тоже. Но скопытился быстро. А потом я вышел, принес кирпичи с того места, где мы сначала хотели поселиться. Только там для Эллы-Лу оказалось холодно, поэтому и надо было нормальное жилье. Для семейной жизни нужно место.