Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов - Рик Риордан

Я нашел в багаже бинокль и внимательно оглядел горизонт в поисках хотя бы намека на укрытие или бухту. Однако увидел только отвесные голые скалы.

Я и не замечал, что мои пальцы стали синеть, пока Блитцен не сказал. Тогда я направил в них немного силы Фрея, но от этого у меня закружилась голова. Призывать силу лета в этом мире было все равно, что пытаться припомнить в подробностях свой первый день в школе. То есть в теории я знал, что лето бывает, но оно казалось таким далеким, что воспоминания о нем упорно ускользали.

– А т-тебе к-как будто все нип-почем, Б-блитц, – заметил я.

Он отряхнул лед с бороды:

– Гномы неплохо переносят холод. Мы с тобой будем последними, кто замерзнет до смерти. Но это не особенно утешает.

Мэллори, Блитцен и я взяли весла и стали отталкивать лед от бортов, пока Хафборн и Ти Джей скалывали его топорами. Время от времени мы менялись и по двое, по трое спускались вниз, чтобы согреться, хотя там было ненамного теплее, чем на палубе. Можно было бы сэкономить время, просто спрыгнув за борт и отправившись дальше пешком по льду, но моржиха Алекс предупредила, что лед местами очень тонкий. Кроме того, на льду было бы негде спрятаться, а на корабле у нас, по крайней мере, был запас продуктов и вещей и укрытие от ветра.

Я уже почти не чувствовал рук. Меня так трясло от холода, что я не понимал – то ли снег пошел, то ли перед глазами все стало расплываться от дрожи. Только огненная руна и спасала нас от гибели, но ее свет и жар постепенно ослабевали. Хэртстоун сидел под руной, скрестив ноги и закрыв глаза, в глубокой сосредоточенности. Капли пота скатывались у него по лбу и замерзали, едва коснувшись палубы.

Спустя какое-то время даже Джек приуныл – перестал петь нам серенады и отпускать шуточки о работе ледоруба.

– И это еще курорт по меркам Нифльхейма, – ворчал он. – Вы здешних холодных краев не видели!

Не знаю точно, сколько времени так прошло. Казалось, это продолжалось всю нашу жизнь – мы кололи и отпихивали лед, дрожа от озноба и медленно угасая.

А потом Мэллори, стоявшая на носу корабля, вдруг крикнула:

– Эй! Глядите!

Прямо по курсу снежные вихри чуть поредели. Всего в нескольких ярдах впереди проступил скалистый полуостров. Он торчал из береговой линии утесов, словно изъеденное ржавчиной лезвие топора. У подножия скал виднелась узкая полоска черной гальки. А ближе к вершине… неужели это мерцающие огни?

Мы развернули корабль в том направлении, но далеко не продвинулись – льды спаялись вокруг корпуса намертво. Руна Кеназ над головой Хэртстоуна беспомощно затухала. Мы собрались на палубе, мрачные и молчаливые, кутаясь во всю одежду и одеяла, что нашлись на борту.

– Ид-дем пешком, – предложил Блитц. Даже он уже начал стучать зубами. – Разделимся на пары для тепла. Пойдем по льду к берегу. Может, найдем укрытие.

Это походило не столько на путь к спасению, сколько на способ умереть не там, где мы теперь, но мы угрюмо принялись за работу. Мы взвалили на плечи все, без чего точно не могли обойтись, – немного еды и воды, фляжку с медом Квасира, оружие. Потом спустились на лед, и я превратил «Большой банан» в носовой платок, поскольку нам не хотелось волочить корабль за собой, ну… волоком.

Джек вызвался лететь впереди и проверять лед на прочность. У меня были сомнения насчет того, что это сделает наш путь безопаснее, а не наоборот, но Джек отказывался превращаться обратно в кулон, поскольку тогда мне пришлось бы расплатиться за все приложенные им усилия и это убило бы меня. (Джек, он по-своему заботливый.)

Мы разделились на пары, и чья-то рука обняла меня за талию. Алекс Фьерро прижалась ко мне, укутав наши головы и плечи одним одеялом. Я удивленно уставился на нее. Она замотала лицо и голову розовым шерстяным шарфом, так что видны были только ее разноцветные глаза и несколько прядей зеленых волос.

– М-молчи, Магнус, – выговорила она. – Т-ты т-теплый и л-летний.

Джек вел нас через торосы. За ним шел Блитцен, из последних сил поддерживая Хэртстоуна. Руна Кеназ по-прежнему горела у эльфа над головой, но уже больше походила на свечу, чем на большой костер.

За ними брели Сэм и Мэллори, потом Хафборн и Ти Джей, а последними мы. Мы ковыляли по замерзшему морю к скальному выступу, но наша цель, казалось, с каждым шагом делалась все дальше. А что, если этот утес – просто мираж? А что, если расстояния здесь, на границе Нильфхейма и Йотунхейма, изменчивы? Однажды, в кегельбане Утгарда-Локи, мы с Алекс докатили шар аж до самых Белых гор в Нью-Гемпшире, так что все возможно.

Я уже не чувствовал собственное лицо. Ноги превратились в ведра с мягким мороженым. Я думал о том, как же обидно будет одолеть столько трудностей, богов и великанов, только ради того, чтобы замерзнуть насмерть в ледяной глуши.

Я покрепче прижался к Алекс. Она покрепче прижалась ко мне. Дышала она хрипло. Лучше бы она оставалась жирной моржихой – в человеческом обличье она была кожа да кости. Мне хотелось силой заталкивать в нее еду: «Ешь, ешь! От тебя уже почти ничего не осталось…»

Хотя мне было приятно чувствовать ее тепло. В иных обстоятельствах она бы убила меня, если б я попробовал так к ней прижаться. С другой стороны, я и сам от себя обалдел. Я считал своим большим достижением, что научился время от времени обнимать друзей, а так-то я не любитель тесных контактов. Но сейчас, оттого что нам нужно было согреться, и может быть, потому что это была именно Алекс, а не кто-то еще, казалось вполне нормальным быть рядом. Я сосредоточился на ее запахе, от нее пахло вроде как цитрусовыми, и это навевало мысли об апельсиновых рощах в Мексике. Не то чтобы я когда-нибудь там бывал, но запах был приятный.

– Г-гуавовый сок, – прокаркала Алекс.

– Ч-что? – не понял я.

– К-крыша, – сказала она. – Б-бэк-Бэй. Б-было зд-дорово.

Она цепляется за приятные воспоминания, понял я. Пытается поддерживать в себе жизнь.

– Ага, – согласился я.

– Йорк, – сказала она. – Мистер Рыб-бник. Ты н-не знал, что такое «к-кулинария».

– Вредина, – отозвался я. – Г-говори еще.

Ее смех больше походил на кашель курильщика.

– К-когда ты вернулся из Альфхейма. Ну и… ну и рожа у т-тебя была, к-когда я забрала свои розовые очки.

– Н-но ты ведь б-была рад-да меня видеть?

– Ага. С т-тобой не с-соскучишься. За это и ц-ценю.

Я живо представил, как мы с Алекс выглядим со стороны – идем в обнимку, голова к голове. Ни дать ни взять, глиняный воин, двуединое существо. Эта мысль успокаивала.

До утеса оставалось ярдов пятьдесят, когда руна Кеназ погасла. Хэрт повис на Блитцене. Похолодало еще больше, хотя я не думал, что это возможно. Последнее тепло покинуло мои легкие на выдохе. Когда я попытался вдохнуть, это оказалось больно.

– Не останавливайтесь! – хрипло крикнул нам Блитцен. – Я не собираюсь умирать одетым, как чучело!