Голос пойманной птицы - Джазмин Дарзник

Этот образ, великолепный, таинственный, современный, укоренился в моем воображении, но стихи Форуг я прочитала лишь в колледже – и влюбилась. В Калифорнийском университете мне невероятно повезло учиться у доктора Амина Банани, ныне покойного, исследователя иранской литературы, в 1950-е годы лично знавшего Форуг. Едва я прочла «Грех», как меня заворожил голос Форуг, его естественность и непосредственность. Еще меня поразила ее храбрость. Это было стихотворение о страсти, какую переживает женщина. Неужели иранские женщины действительно когда-то так писали?

Форуг Фаррохзад (или просто Форуг, как ее называли) росла в Тегеране 1940–1950-х годов – первая женщина, без поддержки и покровительства мужчин сумевшая избавиться от ярлыка «поэтессы»: она стала выдающимся поэтом. «Грех» она написала, когда ей не было и двадцати: это искреннее и смелое стихотворение прогремело на весь Иран и снискало ей скандальную славу. Пять сборников поэзии укрепили ее репутацию бунтарки. Изгнанница в собственной стране, Форуг-режиссер наводила объектив на тех, кого общество вытеснило на задворки. Снова и снова она бесстрашно бросалась в жизнь, говорила о страсти и о протесте в те времена, когда многие считали, что женщину вообще не должно быть слышно. Она была слишком талантливой, слишком бесстрашной и слишком целеустремленной, чтобы дать себя заткнуть тем ограничениям, которые пытались на нее наложить.

Она рисковала, это ей дорого обошлось – но и сделало ее поэтом. И полвека спустя ее уникальные стихотворения невозможно читать без удивления перед смелостью их тем, свободой их языка, прямотой их позиции, не требующей оправдания. Форуг Фаррохзад, пожалуй, более чем любой другой автор, разрешила иранским женщинам дерзость, ярость, страсть, восторг. Она сорвала с женского творчества покровы условностей и приличия, отразила, точно в зеркале, женскую боль и надежду. Искренностью и отвагой она проложила себе путь в иранской литературе, ее жизнь и творчество повлияли на множество женщин, в том числе и на мою мать.

Когда я, выросшая в Калифорнии американка иранского происхождения, чья юность пришлась на 1990-е годы, читала стихи Форуг, я словно переносилась в иную страну с иными представлениями о том, что значит быть женщиной, с иными возможностями того, кем я могу стать.

Ее стихотворения переменили меня. Они пробудили во мне интерес к жизни иранских женщин, и этот интерес я сперва удовлетворяла как литературовед, а потом и как писатель. Для своей первой книги, семейных воспоминаний «Хорошая дочь» (The Good Daughter), я несколько лет изучала историю Ирана до революции 1979 года. И даже закончив книгу, я чувствовала, что события этого периода по-прежнему не дают мне покоя, занимают мои мысли. Иран – страна парадоксов, в 1950-е и 1960-е годы эти парадоксы лишь усугубились. В те годы жизнь женщин претерпела коренные изменения, но многие старые запреты и предрассудки никуда не делись. Этот конфликт меня заворожил. Вдобавок со времен Форуг женщины прочно вошли в иранскую литературу, при этом – в силу укорененных в культуре табу или открытой цензуры – складывалось ощущение, что о многом до сих пор не пишут, особенно о десятилетиях, предшествующих революции. Что значило в те годы быть женщиной в Иране? Какие существовали правила? Какие возможности и препятствия? Мне хотелось прочесть – и написать – историю, которая ответила бы на эти вопросы.

И я обратилась мыслями к Форуг. Год за годом я продолжала читать о ней все, что удавалось найти, еще не осознавая, что в конце концов напишу о ней роман. В какой-то момент я узнала, что во время беспорядков, всколыхнувших Иран в начале 1960-х, Форуг помогала студентам-активистам. Я решила выяснить все, что получится. Я обратилась к ее стихам, потом к научным источникам. Открытие следовало за открытием. То, что я обнаружила, ввергло меня в изумление, и в конце концов я подумала, что обязана рассказать ее историю.

Как поэт Форуг черпала вдохновение в собственной жизни, и события этой жизни – незадавшийся ранний брак, развод, вынужденная разлука с сыном, скандальный роман с известным режиссером и, разумеется, смерть в 1967 году в возрасте тридцати двух лет – образуют фабулу романа. Балансируя между истолкованием и воображением, я наполнила роман образами, тропами, темами и ритмами стихов и фильмов Форуг. Когда я писала, ее призрачный голос, настойчивый и нежный, звучал у меня в ушах. Мне хотелось, чтобы его услышали и читатели, и я погрузилась в ее поэзию, перевела ее стихи с фарси на английский. В процессе работы над этими переводами я лучше узнавала ее творчество, и это едва ли не самое ценное, что я получила, написав историю Форуг.

Что я не знала, то выдумала. Иначе было нельзя. В отличие от авторов романов о других исторических личностях, я не располагала богатым архивом. После смерти Форуг в 1967 году многие ее бумаги исчезли. Друзья и родственники, кого, несомненно, травмировала гибель такой молодой и такой талантливой женщины, равно как и непрекращающиеся беспорядки в Иране, предпочитали не распространяться о самых скандальных событиях ее жизни. О ее творчестве тоже умалчивали. После революции 1979 года ее стихотворения сперва запрещали, потом подвергали цензуре. Одно издательство продолжило их печатать, несмотря на запрет, и его спалили дотла. На протяжении десятилетий единственной полной биографией Форуг оставалась книга Майкла К. Хиллманна «Одинокая женщина» (A Lonely Woman), опубликованная в 1987 году. О творчестве Форуг блистательно писала профессор Фарзане Милани, но ее фундаментальное исследование «Форуг Фаррохзад: литературная биография» (Forugh Farrokhzad: A Literary Biography) вышло в Иране уже после того, как я дописала роман.

Лакуны и противоречия в исторических документах открывали простор для фантазии. По замечанию Э. Л. Доктороу, «историк расскажет, что было, писатель – как это было». В истории Форуг мне хотелось рассказать не просто о каких-то внешних событиях ее жизни, но и о том, что могло бы стать известным, однако осталось тайной из-за скрытности ее близких и непостижимости человеческой личности как таковой. Я старалась представить, как жила та женщина, которая написала эти удивительные стихи. Та женщина, которая, написав эти стихи, создала себя. И ради этого я прибегла к великой силе вымысла, способной пролить свет на прошлое.

Источниками мне служили стихотворения, письма, фильмы, интервью Форуг, однако я, как водится у писателей, развивала и переосмысляла их темы. К примеру, прообразом Лейлы Фармаян послужила женщина, с которой Форуг подружилась вскоре после развода, но в романе эта героиня играет более важную роль: в конечном счете она олицетворяет собой бесчисленное множество иранцев, как мужчин, так и женщин, в течение прошлого века скончавшихся как при загадочных, так и вовсе не загадочных обстоятельствах. В книгу вошли не все события жизни Форуг, поскольку многие из них заслуживают отдельного романа. Как известно, в начале 1960-х годов, после посещения лепрозория Бабабаги, где снимался фильм «В доме темно», Форуг усыновила жившего там мальчика, но мне не хотелось додумывать те события, о которых почти не осталось свидетельств, и вторгаться в память переживших ее любимых.

Когда я работала над «Голосом пойманной птицы», снова и снова дивилась смелости, стойкости, независимости Форуг, возмущалась тем, что ей пришлось изведать столько обид, жестокости, столкнуться со столькими предрассудками, восхищалась ее талантом, мировоззрением и цельностью. Благодаря Форуг я вернулась в прошлое, в страну, из которой уехала ребенком, однако, к своему удивлению, обнаружила, что многие мечты и разочарования Форуг откликаются в настоящем. «Голос пойманной птицы» – это история женщины, боровшейся за право жить по своим законам, примирить противоречащие друг другу роли и желания, выжить в зачастую враждебном мире. Стоявшие перед ней вопросы не имели простых решений, независимость и карьера дорого ей обошлись, не говоря уже о том, что ей пришлось пожертвовать сыном и собственным душевным покоем. Ее романы освобождали, но вместе с тем и порабощали ее. Она была современной женщиной, в чьих надеждах и устремлениях мы видим отражение собственных.