Покрышкин - Алексей Тимофеев

Каждый день звучит в эфире команда: «Я — Покрышкин. Атакую…» Наконец упали путы с его плеч. Накопленная годами трудов и испытаний неимоверная сила крушит и разит без промаха. Пускай ряд побед не засчитан и по официальным цифрам сбитых он еще не выделяется среди асов 4-й армии. Но разведотдел 4-го воздушного флота немцев уже определил, кто из русских наиболее опасен. «Achtung! Achtung! Pokryschkin ist in der Luft!»— «Внимание! Внимание! Покрышкин в воздухе!»— все громче и тревожнее слышится предупреждение немцев своим летчикам. «Когда в воздухе был Покрышкин, то нам казалось, что небо над Таманью становилось чище», — пишет летчица-штурмовик Герой Советского Союза A.A. Тимофеева-Егорова.

16-й полк всегда был на главном направлении. Другие полки таких успехов в боях не имели. Командарм Вершинин однажды на КП сам взял микрофон и попросил Покрышкина: «Саша, держись, проучи этих спесивых стервятников». В бою с восьмеркой «мессеров» пара Покрышкина сбила троих. Когда к немецкому майору, спустившемуся на парашюте в поле люцерны, подъехал наш «виллис» с офицером и автоматчиками, он бросил в сторону кобуру с пистолетом, несколько раз повторил: «Меня сбил Покрышкин…»

Отличительная черта его таланта — всегда внезапное появление над полем боя, хотя немцы напряженно вели радиоперехват. Н. И. Уманский вспоминал, как радист на КП армии рассказывал, что немцы шифром передавали сообщения, Ил-2 у них назывались «бегемоты», Пе-2 — «кенгуру». Особо следили за 16-м полком: «Покрышка дома» или «Борода (Вадим Фадеев. — А. Т.) в бане».

Бортмеханик и радист сбитого разведчика Ю-88 дали показания о 4-м отдельном разведотряде, который в составе восьми «юнкерсов» базировался на аэродроме Сарабуз в Крыму. Разведчики вели постоянную фотосъемку, немедленно передавая с воздуха по радио данные о железнодорожном движении и о положении на русских аэродромах.

«Его еще нет, а они уже орут…»— восхищался наш радист. Приведем еще один рассказ Н. И. Уманского, который доставил на КП генералов из Москвы: «Восемь наших истребителей Як-1 вели воздушный бой против двенадцати «мессершмиттов». Бой они вели плохо, нервничал их командир, и немцы буквально издевались над «яками». Генералы очень переживали, кричали, ругались между собой, как и бывает в таких случаях, говорили, что летчиков надо послать в пехоту… Но на их счастье, Александр Иванович со своей группой из четырех самолетов возвращался из боя, который они провели над Керчью и Темрюком. Они имели преимущество в высоте и, как ястребы, смело набросились на немцев. За каких-нибудь пять-семь минут четыре Ме-109 уже горели как костры на земле, два летчика спаслись на парашютах, а два погибли, остальные ретировались немедленно… А мои генералы, переругавшиеся между собой, на радостях начали целоваться, чуть не в пляс пустились… Это настоящие асы — так говорили они».

Героически действовали в те дни штурмовики, летчицы на По-2 из 46-го гвардейского ночного бомбардировочного полка. Авиация дальнего действия заставила немцев перебазировать 55-ю бомбардировочную эскадру из Крыма в Сталино (Донецк).

Кубанская битва — это возрождение нашей авиации… И все-таки немцы еще могли собрать большие силы для массированных ударов в решающий момент. Так, введенная Г. К. Жуковым в бой на пятый день операции особая дивизия Пияшева, на которую маршал возлагал надежды, сразу попала под сильный удар «юнкерсов» и залегла. В книге «Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»(М., 1968) пишется о тактике нашей авиации в боях над Крымской, о «ярко выраженном наступательном характере», о том, что «удачно было организовано взаимодействие между родами авиации», о крупных группах истребителей, «которые отгоняли патрулирующих вражеских истребителей или связывали их боем»… На полях экземпляра этой книги из личной библиотеки Покрышкина сохранилась лаконичная пометка Александра Ивановича: «Все было не так».