Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг

светились огни, слышались какие-то вопли, в общем, шум, гам и непорядок. Поначалу во всем обвинили попрошаек-мальчишек; им, дескать, не удалось выудить ни одной рупии у пары молодых шведов, которые демонстративно, с помощью профессиональной фототехники, вспышки и отражателей, фотографировали Ворота Индии. Оборванцы помочились на символические ворота, дабы испортить снимок. Однако им не удалось шокировать иностранцев – шведы сочли их действия символичными, – и тогда нищие попытались помочиться на фотооборудование, что и вызвало скандал.

Но дальнейшее расследование показало, что шведы как раз заплатили попрошайкам, чтобы те пописали на Ворота Индии, но это, увы, не имело дополнительного эффекта, поскольку ворота и так уже были в грязных пятнах. Беспризорники никогда не стали бы мочиться на фотоаппаратуру шведов; это было бы слишком смелым для них – они просто жаловались, что за подмоченные Ворота Индии им заплатили маловато. Вот в чем была истинная причина скандала.

Все это время мертвому молодому человеку в такси пришлось ждать. Выруливая к «Таджу», водитель-тамил закатил истерику; мертвеца ему подбросили прямо под автомобиль, судя по всему, там вмятина. Английская пара призналась полицейскому, что тамил поехал на красный свет (после удара дилдо). Полицейский констебль, который наконец освободился от разбора преступления, заключавшегося в мочепускании на Ворота Индии, был сбит с толку. Нэнси же было неясно, обвиняет ли ее английская пара в несчастном случае, если это действительно был несчастный случай. В конце концов, тамил и англичанин соглашались, что молодой человек выглядел мертвым еще до того, как упал под такси. Однако Нэнси было ясно, что полицейский не знает, что такое дилдо.

– Пенис довольно большой, – объяснял англичанин констеблю.

– Она? – спросил полицейский, указывая на Нэнси. – Она ударять владельца такси с чем?

– Вы должны показать ему это, дорогая, – сказала англичанка.

– Я не собираюсь ничего показывать, – сказала Нэнси.

Наш друг настоящий полицейский

Только через час Нэнси освободилась, чтобы зарегистрироваться в отеле. А еще спустя полчаса – она только что приняла горячую ванну – к ней в номер явился второй полицейский. Это не был констебль – ни тебе голубых шорт непомерной ширины, ни дурацких гетр. Это не был еще один болван в пилотке Неру; этот был в офицерской фуражке с эмблемой полиции штата Махараштра, в рубашке цвета хаки, в брюках такого же цвета, в черных туфлях и с револьвером. Это был дежурный офицер из отдела полиции Колаба, которому был подведомствен «Тадж». Еще без обвисших щек, но уже тогда отмеченный тонкими, с карандаш, усиками, – двадцатью годами позже он будет иметь повод допросить доктора Даруваллу и Инспектора Дхара в клубе «Дакворт», – молодой инспектор Пател производил хорошее первое впечатление. В самообладании молодого полицейского уже угадывалось его будущее как заместителя комиссара.

Инспектор Пател был напористым, но вежливым, и даже в свои двадцать с небольшим он как детектив вселял страх, потому что своими вопросами ставил людей в тупик. Его манера вести допрос вызывала у вас убеждение, что он уже знал ответы на многие вопросы, которые сам же задал, хотя обычно он этого не знал; таким образом, он призывал вас сказать правду, давая понять, что ему уже все известно. И его метод допроса имел дополнительный подтекст, когда по вашим ответам инспектор Пател мог определить, что вы сами из себя представляете.

В своей нынешней ситуации Нэнси была беззащитна перед таким непривычно правильным молодым человеком с приятной внешностью. Нэнси можно было посочувствовать: инспектор Пател был не тем человеком, кому даже наглая или в высшей степени уверенная в себе молодая женщина решилась бы показать дилдо. Кроме того, было около пяти утра. Возможно, уже просыпались некоторые нетерпеливые ранние пташки, чтобы возвестить о восходе солнца, который – сияя над водой и обрамленный прекрасной аркой Ворот Индии – все еще мог напомнить о лжевеличии дней британского владычества, но бедная Нэнси была не из таких пташек. К тому же ее окна и небольшой балкон не выходили на море. Дитер заказал ей номер подешевле.

Внизу в серо-коричневом свете шевелилось обычное сборище нищих – в основном маленьких уличных артистов. У прилетавших со всех концов земли туристов, еще не пришедших в себя от смены часовых поясов, первым впечатлением от Индии в свете начинающегося дня были они – рано встающие беспризорные дети.

Нэнси сидела в халате в изножье кровати. Инспектор устроился на единственном стуле, который не был завален ни ее одеждой, ни ее сумками. До слуха обоих доносилось, как выливается вода из ванны Нэнси. Прежде всего, как и советовал Дитер, в глаза здесь бросались подержанный путеводитель, который никто не держал в руках, и нечитанный роман Лоуренса Даррелла.

– Нет ничего необычного в том, – сказал ей инспектор, – что сначала человека убивают, а потом бросают перед движущимся автомобилем. В данном случае необычно лишь то, что этот фокус столь очевиден.

– Но не для меня, – сказала Нэнси.

Она объяснила, что не заметила момента столкновения; она думала, что все трое попали под машину, – возможно, потому, что зажмурилась.

– Англичанка тоже не видела этого момента, – сообщил ей инспектор Пател. – Вместо этого она смотрела на вас, – пояснил он.

– А, понятно, – сказала Нэнси.

Англичанин же был абсолютно уверен, что тело человека – без сознания или уже мертвого – бросили на дорогу перед приближающимся автомобилем.

– Но водитель такси не знает, что конкретно он видел, – сказал инспектор Пател. – Тамил постоянно меняет свои показания.

Нэнси продолжала безучастно смотреть на него, и полицейский добавил:

– Водитель говорит, что его отвлекли.

– Чем? – спросила Нэнси, хотя она знала чем.

– Тем, чем вы его ударили, – ответил инспектор Пател.

Возникла неловкая пауза, во время которой полицейский переводил взгляд со стула на стул, обозревая пустые сумки Нэнси, две ее книги, одежду. Нэнси подумала, что он, должно быть, по крайней мере на пять лет старше ее, хотя выглядит моложе. Благодаря своей самоуверенности он казался обезоруживающе взрослым; но это не была наглая высокомерность копа. Инспектор Пател не выказывал никакой развязности; его сдержанная манера поведения объяснялась абсолютно правильно поставленной целью. Нэнси поразило то, что его добропорядочность притягивала. И она подумала, какой у него замечательный цвет кожи – как кофе со сливками; у него были угольно-черные волосы и такие тонкие, идеально подровненные усики, что Нэнси захотелось их потрогать.

Общая элегантность молодого человека находилась в очевидном противоречии с отсутствием у него амбиций, которые обычно ассоциируются со счастливо женатым мужчиной. Здесь, в «Тадже», в присутствии такой полногрудой блондинки в халате, инспектор Пател выглядел явно неженатым; он контролировал как свои действия,