Четвертая рука - Джон Ирвинг

Он зажег в спальне газовую лампу. Человеку с двумя руками сделать это ничего не стоит, для него же это была целая проблема. Патрик зажег спичку, потом зажал горящую спичку в зубах и открыл газ. Когда он вынул спичку изо рта и поднес пламя к горелке, лампа фыркнула и ярко вспыхнула. Он убавил подачу пропана, но яркость света почти не уменьшилась. «Что-то не очень романтично», — думал он, раздеваясь и голым ложась в постель.

Он укрылся одной простыней, натянув ее до пояса, и лежал на животе, опираясь на локти и подмяв под грудь две подушки. Он смотрел в окно, на лунную дорожку на поверхности озера, над которым висела огромная луна. Дня через два-три должно было наступить полнолуние, но луна казалась почти полной.

Бутылку пива он открывать не стал и поставил ее на комод, надеясь, что они потом выпьют ее вместе. Оба презерватива в пакетиках из фольги лежали под подушкой.

Слушая крики гагар и перебранку уток, Патрик не заметил, как в комнату вошла Дорис. Внезапно он почувствовал, как она коснулась его спины обнаженными грудями.

— Ух, до чего у меня купальник холодный. — прошептала она ему на ухо. — Лучше я его совсем сниму. А ты свои мокрые плавки снять не хочешь?

Голос Дорис был так похож на голос той женщины из сна, навеянного синей капсулой, что у Патрика перехватило дыхание. Он с трудом смог ей ответить, и к тому времени, когда выдавил наконец слово «да», она уже перевернула его на спину и стянула простыню.

— Давай сюда одну из этих штук, — сказала она.

Он полез было своей здоровой рукой под подушку, но миссис Клаузен оказалась проворней. Она вытащила один из кондомов и мгновенно разорвала упаковку зубами.

— Лучше я сама. Я сама хочу его надеть, — сказала она. — Никогда еще не пробовала.

Ее, кажется, несколько озадачил вид презерватива, но она без колебаний стала его натягивать — наизнанку.

— Он в другую сторону разворачивается, — сказал Уоллингфорд.

Дорис насмешила собственная ошибка, и она мгновенно ее исправила, не дав Патрику и слова вымолвить. Миссис Клаузен, вполне возможно, никому не пробовала надевать презерватив, но Уоллингфорд отлично знал, как она умеет оседлать мужчину. (Только на сей раз он лежал на спине, а не сидел на неудобном стуле с прямой спинкой в кабинете доктора Заяца.)

— И вот что — насчет верности мне и всяких там измен, — проговорила Дорис, неторопливо поднимаясь и опускаясь над ним и уперев руки ему в плечи. — Если ты не склонен к постоянству, лучше сразу скажи — и прекратим это.

Уоллингфорд ничего не ответил и ничего не «прекратил».

— И пожалуйста, не делай больше никому никаких детей! — очень серьезно сказала она. И так опустилась на него всем своим весом, что он невольно подался ей навстречу.

— Хорошо, — пообещал он.

В ярком свете газовой лампы их движущиеся тени перемещались по стене, по тому темному прямоугольнику, ранее привлекшему внимание Уоллингфорда, где когда-то Отто-старший повесил рекламу пива. Казалось, и само их совокупление — нечто схожее с галлюцинацией, призрачное, как их совместное будущее.

Закончив заниматься любовью, они мигом опустошили бутылку пива и отправились голышом купаться. Уоллингфорд взял одно полотенце на двоих, а миссис Клаузен не забыла фонарик. Ступая точно друг за другом, они добрались до конца мостков, и Дорис на этот раз попросила Патрика первым спуститься по лестнице в озеро. Не успел он войти в воду, как она велела ему плыть назад, под настил узкого причала.

— Просто следуй за лучом, — сказала она и, направив фонарь вниз, осветила один из столбов, уходящих в темную воду.

Столб был толстый, толще в обхвате, чем бедро Уоллингфорда. В нескольких дюймах над поверхностью воды, прямо под досками и рядом с узким пролетом блеснуло что-то золотистое. Патрик подплыл ближе и только тогда понял, что это такое. Он слегка подгребал одной рукой, чтобы удержаться на месте. В столб был вбит гвоздь с широкой шляпкой, и на него надеты два золотых обручальных кольца; гвоздь сильно загнули и шляпку тоже вбили в сваю, чтобы образовалась петля. Патрик понял, что Дорис пришлось все время удерживаться на воде, пока она вколачивала гвоздь, надевала на него кольца и загибала гвоздь молотком. Нелегкая задача даже для хорошего и сильного пловца с двумя здоровыми руками!

— Ну, подплыл? Видишь? — спросила Дорис.

— Да, — ответил он.

Дорис повернула фонарь, чтобы луч бил в сторону озера, и Патрик выплыл из-под причала прямо в луч света, где она уже ждала его, лежа на спине и выставив над водой груди.

Дорис не произнесла ни слова. Патрик тоже молчал. Он думал о том, что однажды зимой, когда лед на озере будет особенно мощным, кольца окажутся в его толще и пропадут. Или же сам сарай и причал может снести зимний ветер. Но, как бы то ни было, обручальные кольца находились сейчас под причалом, и миссис Клаузен хотела показать ему именно это.

На другой стороне озера только что приехавший любитель-вуайерист зажег в своем домике свет. Слышалось радио — передавали репортаж с бейсбольного матча, но Патрик не смог определить, какие команды играют.

Они поплыли обратно — на свет фонарика, горевшего на причале, и ярко освещенных окон обеих спален. В этот раз Уоллингфорд не забыл пописать прямо в воду, чтоб потом не бегать в кусты, где полно москитов.

Они оба поцеловали на ночь маленького Отто, Дорис погасила лампу в комнате мальчика и задернула занавески на окне. Потом она погасила лампу и в другой комнате, и они улеглись в постель. Голые, озябшие после купанья, они укрылись одной простыней; их мокрые волосы серебрились от лунного света. Дорис нарочно не стала задергивать занавески: хотела проснуться раньше малыша. Оба тут же уснули при свете луны, смотревшей в окна. В ту ночь луна не заходила почти до трех часов утра.

А солнце утром в понедельник встало в самом начале шестого. Впрочем, миссис Клаузен встала еще раньше. Когда Уоллингфорд проснулся, вся комната была залита жемчужно-серым матовым светом, кто-то будил его и одновременно возбуждал, и все вместе это очень напоминало один из самых эротических моментов сна, навеянного темно-синей капсулой.

Дорис надевала ему второй презерватив. Она придумала новый — неизвестный даже Уоллингфорду — способ его надевать: она разворачивала его и натягивала ему на член с помощью… зубов! Изобретательность миссис Клаузен просто поражала, особенно если учесть, что для нее это был всего лишь второй опыт. Потом она, правда, призналась, что прочитала о таком способе в какой-то книге.

— В романе? — осведомился Уоллингфорд. (Ну конечно, в романе!)

— Дай руку, — велела ему миссис Клаузен.

Он протянул ей правую — свою единственную руку. Но Дорис сказала:

— Да нет, четвертую!

Патрик решил, что ослышался. Она, наверное, сказала «другую» — руку без кисти, «культю», как почти все ее называли.