Информация - Роман Сенчин

– Я занимаюсь.

– Это не занятие, – махнула рукой небрежно, – это зарабатыванье денег.

– Н-да? – Я как-то растерялся от такого наезда. – Во-первых, у меня много занятий и увлечений. Песни петь про говно я не собираюсь… А у тебя самой, кстати, какие занятия для души? А?

Полина уже не радовалась – сидела напрягшись, смотрела слепо в стол. Я подумал, что обиделась, и испуганно замолчал. Скандала не хотелось.

– Так, – произнесла она после продолжительной паузы, – мне надо в туалет… Срочно.

– Вон там, – я показал на светящийся зеленый значок с буквами WC.

Поднялась, сомнамбулически побрела через зал. Стройная, аппетитная девушка. Миниатюрная, но с заметной грудью, в меру подбитой жирком задницей (как любила говорить о себе Алла). Еще бы общаться с ней без напрягов… Да… И тогда, конечно, не впервые, но очень как-то отчетливо, я почувствовал, что мы действительно можем быть счастливы.

– Что, поехал я, – подошел, наклонился к уху Максим.

– Давай, счастливо. – Уговаривать его остаться, а тем более приглашать на Кожуховку, понятное дело, не стоило: повидались, и достаточно.

Но, как показало дальнейшее, зря я так легко его отпустил…

Сидел за столом, похрустывал картошкой фри, прислушивался к разговорам вокруг, ждал, когда компания созреет для очередного чоканья. Поглядывал в сторону туалета – Полина что-то долго не возвращалась. Тошнит ее, что ли?

Но вот появилась. Розовощекая, видимо, после умывания, но в то же время еще более пьяная. Близоруко-пристальным взглядом стала осматривать столы. Явно искала меня.

Конечно, стоило бы встать и помахать ей, или подойти, но я с каким-то детским интересом ждал – найдет, не найдет. Любовался ею – в этом накуренном зале, среди грубой мебели, галдящих пьяных парней и мужеподобных девок (в «Кружку», прямо скажем, гламурные редко заглядывают) Полина казалась особенно хрупкой и нежной.

Не обнаружив меня за ближайшим к туалету столом, побрела дальше. Ее прихватил какой-то пацаненок – молодой совсем, – потянул к себе. Полина дернулась, закричала, заметалась. Тогда уж я вскочил, бросился.

– Где ты был?! – рыдая, она ударила меня в грудь. – Где?!

– С ребятами сидел…

– Ты специально прятался! Хочешь меня бросить? Бросай!.. Напоил, завез в этот гадюшник – и бросать?!

– Да успокойся. Пойдем ко всем.

– Я хочу домой. Мне нужно лечь. Отвези меня!

Пришлось спешно прощаться с Иваном, Свечиным, кивать остальным.

Кое-как оделись, вышли на улицу. Полина валилась в стороны, ноги на высоких каблуках подламывались. Но это ладно. Плохо, что она без точек и запятых обвиняла меня в том, что оставил ее, позволил уродам хватать… Я думал, в тепле пойманной машины ее укачает, но там она, наоборот, оживилась еще больше. Это алкогольное оживление, граничащее с истерикой, – самое мерзкое.

– А где Максим? – вспомнила. – Где мой друг Максимка?!

– Он уехал раньше, – тихо, мягко, стесняясь водилу, ответил я.

– Почему уехал? Зачем ты его отпустил?! Он бы поговорил со мной… Почему ты молчишь?

– В таком состоянии с тобой никто не будет разговаривать.

– Да-а?! В каком это состоянии? Ну-ка объясни мне, дорогой!

И так всю дорогу до дома, а потом часа два в квартире… Даже во время самых яростных скандалов я не слышал от своей жены Натальи такого потока слов, как от этой девицы, в общем-то, никем мне не являющейся. Оскорблений откровенных, впрочем, было немного, но тем не менее. «Мне нужна любовь! Понимаешь ты или нет?! Любовь и тепло! Я женщина-ребенок, обо мне нужно заботиться!» И так далее, и тому подобное… В какой-то момент я чуть было не засунул ей в рот полотенце. Еле сдержался, изо всех сил старался отключить слух. Сидел на диване, таращился в телевизор, а Полина в задравшемся платье, в колготках, собравшихся гармошкой, прыгала рядом и говорила, говорила.

Во время ее монолога я впервые услышал имя Антон.

И после этого, и после следующих подобных приступов агрессивного помрачения я довольно легко ее прощал. Тем более она всячески показывала, что виновата, ласкалась, называла себя дурой. Но, конечно, развитию во мне любви к ней эти сцены не способствовали… Да и что может способствовать развитию любви?

Вот встречаешь красивую, милую, идеальную просто девушку. Влюбляешься, готов ради нее на все. Она отвечает взаимностью. И вот вы соединяетесь. Даже если у вас просторная квартира, есть место уединиться и вы живете душа в душу, то все равно через два-три-четыре года и у одной половины, и у другой накопится изрядное раздражение друг другом, пресыщение, усталость, и вы начнете собачиться, грузиться, искать возможность поменьше друг друга видеть. И в итоге, если у вас нет потомства, наверняка разбежитесь, а если дети есть, то ради них будете мучиться до конца. Да многих и потомство не останавливает от разбега. И никакие цепи, вроде венчания, тоже препятствием не являются.

Но и в ненависти друг к другу бывшие влюбленные зачастую находят удовольствие. Так бывает сладко поругаться вечером после трудного рабочего дня. Например, мы с Натальей этим частенько занимались, а потом яростно трахались.

Впрочем, человечеству это отлично известно. Только сейчас вспомнил, что о подобном течении супружеской жизни отлично написал Толстой в «Крейцеровой сонате». Ссора, секс, мир, ссора, секс, мир, ссора… Убийство, это, конечно, нечто из ряда вон выходящее, хотя, если посмотреть криминальную хронику, из ряда вон выходящее вполне может показаться нормой.

Тысячи и десятки тысяч некогда безумно любивших и любимых режут, душат, травят, топят, выбрасывают из окон некогда любимых и любивших…

Несколько раз во время Полининых приступов мне приходила мысль, что я вполне могу ее убить. Вот возьму и хряпну молотком по черепу, и наступит долгожданная, животворящая тишина… Мысль была несерьезная, почти игрушечная, и я не пугался ее. А вот то, что Полина схватит нож и бросится на меня, казалось иногда вполне реальным.

Но, как я написал выше, несмотря на эти наши стычки (я-то в основном молчал, иногда огрызаясь или же пытаясь ее успокоить), мы продолжали встречаться, выпивать, совокупляться. Наверняка, если бы Полина переехала ко мне, расстались бы скорее – месяцок беспрерывного общения в таком духе стопроцентно довел бы меня до того, что я отвез бы Полину родителям и настоятельно посоветовал сдать ее в психбольницу. Но мы жили все-таки порознь, и за два-три дня я успевал по ней соскучиться – Полина все же была очень сексуальна, притягательна; от французов в ней осталась не только фамилия…

В общем, таким образом – встреча, выпивка, секс, Полинин припадок (а иногда, кстати, и его отсутствие), мир, расставание на два-три дня – мы пережили зиму, добрались до весны.

Я был измучен алкоголем, рваным распорядком жизни, перепадами настроения, несправедливым решением суда по поводу квартиры. Мечтал совсем бросить пить, но это все время оказывалось несбыточным. То Полина предлагает, и отказаться как-то глупо, то со Свечиным встречусь, то Макс примчится на выходные, то просто так захочется зайти в кафе и проглотить рюмку ледяной водки, что никакой разум удержать не в состоянии. Хотя с мая прошлого года я не входил в серьезные запои, но чувствовал, что здоровье все равно рушится, как размокшая кирпичная кладка…