Информация - Роман Сенчин

– Там, куда я еду, вряд ли есть гостиницы, – ляпнул я.

– Что?

– Там вряд ли есть гостиницы. Это маленький городишко. Село вообще. Тарумовка какая-то… райцентр.

– И где ты будешь жить?

– Ну, не знаю. В кабинете, может, у главы района. Или дома у него.

Я говорил это и сам слышал, что вру. Действительно, большей глупости сложно было придумать. (Впрочем, глупость эта оказалась не такой уж фантастической.) И как должное в тот момент я принял визг в трубке:

– Хватит мне лапшу навешивать! Я все поняла! – И еще десяток малоразборчивых, почти бессмысленных фраз, но крайне эмоциональных.

А потом мертвая тишина в трубке, и – мой облегченный выдох.

Я набрал номер человека, который должен был меня встретить в аэропорту Махачкалы, продиктовал рейс, сказал, во что буду одет.

– Отлично, – ответил он, – до завтра.

Вот говорят: Дагестан – Кавказ, горы, неприступные крепости, море.

Крепостей я не увидел; море заметил из иллюминатора; вместо гор – только какая-то возвышенность возле республиканской столицы. Дагестан предстал мне плоским, с унылыми пейзажами, скучными селениями, которым очень подходило название – «муниципальное образование».

От Махачкалы до этой неведомой Тарумовки мы ехали часа два или больше. Водитель, Виктор Федорович, пожилой, но крепкий, с казацкими усами мужчина, гнал свой «Ниссан» так упорно-быстро и смотрел вперед так решительно-нетерпеливо, будто только стоило доставить меня на место, и все скопившиеся проблемы вмиг разрешатся.

Мы почти не разговаривали на протяжении этих двух с лишним часов. Я задавал нейтральные вопросы, вроде «сколько жителей в селе?», и Виктор Федорович отвечал коротко, мельком; он явно ждал вопросов не таких, но и сам не начинал беседу о главном.

Поселения и какие-то одинокие здания проплывали за стеклом почти беспрерывно, и всё было похоже одно на другое. На третьем часу мне уже стало казаться, что так мы будем ехать в этом лабиринте бесконечно. Я настроился на бесконечность, успокоился, стал прикрывать глаза в дреме, но тут Виктор Федорович расслабил напряженное тело (это даже атмосферу в салоне изменило) и выдохнул:

– Вот и наша Тарумовка.

– М-м! – Я стал всматриваться в домики, надеясь увидеть нечто особенное, но не увидел; обычные постройки – избушки, коттеджики, бетонные коробочки магазинов.

– Знаете, – сказал водитель, – рабочий день уже закончился. Встречаться будем завтра. Сейчас давайте проедем по центру, а потом отвезу вас… – он замялся, – в мотель. Там поужинаем, поговорим.

– Хорошо. – Но эта его заминка перед словом «мотель» вызвала беспокойство. Да и что значит мотель? Тем более здесь.

Пока я беспокоился, мы доехали, видимо, до центра. Виктор Федорович остановил машину.

– Ну вот, – кивнул налево от себя, – церковь наша. Храм Андрея Первозванного.

– Где? – Я увидел лишь недостроенное здание, далеко уже не свежее, с криво лежащими на крыше железобетонными плитами. – Вот это?

Виктор Федорович мрачно усмехнулся:

– Да нет, за ним. Не видите?

– Нет.

«Ниссан» прокатился метров тридцать. Появилась церковь.

– А, теперь вижу.

– Нравится? – еще одна мрачная усмешка.

– Да, хорошая, светлая…

– И вот рядом, на церковной земле, стоит такое страшилище. – Виктор Федорович оглянулся на недострой.

– А что это будет?

– Магазин должен быть на первом этаже, а на втором – ресторан. Свадьбы будут справлять… В этом и суть конфликта. Четвертый год бьемся.

Водитель подождал чего-то, вздохнул; я почувствовал неловкость – молчать было как-то невежливо, – значит, я равнодушен к их проблемам, – а расспрашивать здесь, в машине, о подробностях и нюансах тоже казалось не совсем уместным… Виктор Федорович выручил:

– Ладно, поедемте в «Дагестанские зори», там кафе есть хорошее. Посидим, расскажу о нашей беде.

«Дагестанские зори» находились на окраине Тарумовки и оказались действительно мотелем: забегаловка для шоферов и две-три скромные комнатки, чтоб перекантоваться ночку.

Но, в общем, номер мне понравился. Более-менее. Кровать, телик, душ, унитаз. Для райцентра потянет. Да и забегаловка тоже была на уровне. Кухня отличная, кабинеты для разговоров…

– Что будете пить? – спросил Виктор Федорович, когда я вернулся из номера, бросив там сумку, пальто. – Я шашлык по-хански заказал, под него лучше водку. Но можно коньяк…

– Давайте водку… А что такое ханский шашлык?

– Это из внутренностей барана. Очень вкусная еда… – Он спохватился, испуганно взглянул на меня. – Или другое что? Вы не стесняйтесь. Я просто лучшее на свой вкус заказал.

Я подтвердил, что буду ханский шашлык; мы заняли один из кабинетов. Невысокая, плотная девушка с темными волосами, в косынке, принесла графин водки, рюмки, стаканы, тарелки с овощами и зеленью. Потом лаваш, кувшин с чем-то красным.

– Аварка? – решил я блеснуть знанием дагестанских национальностей.

– Нет. – Виктор Федорович помрачнел. – Это кафе принадлежит кумыкам.

Я не понял, хорошо это или плохо, на всякий случай кивнул.

Выпили, пожевали лаваш и помидоры, и Виктор Федорович, предварительно тяжело и протяжно вздохнув, начал рассказ:

– Очень мы вас ждали, очень надеемся на помощь. Никто, кроме Москвы, помочь нам, видимо, не в силах… Да и не хочет никто, если уж честно… В общем, нашему селу, Тарумовке, больше двухсот лет. Основано казаками, в том числе и моими предками, и они поставили здесь церкви. Одна из них, Андрея Первозванного, уцелела. В советское время была в запустении, но мы ее отреставрировали, и теперь выглядит как новенькая.

– Да, – посчитал нужным вставить я, – красивая.

– Мы старались… Деньги собирали, художники из Кизляра расписывали… Приход довольно большой – по праздникам полон храм… Все вроде бы хорошо, а… а нехорошо. Есть у нас женщина такая, Асият Газимагомедова, предпринимательница…

Принесли шашлык и соус. Тарелки с шашлыком были странные: сверху смотреть – мелкие, а на самом деле высокие, сантиметров десять… Виктор Федорович продолжал говорить, я же пытался разобраться, что это за обман зрения такой. Наконец не выдержал:

– Простите, а почему тарелки такие? Чтобы есть было удобней?

– Что?

– Ну, высокие…

– А, – Виктор Федорович поморщился, отвлекаться на такую чепуху ему явно показалось обидным, – там кипяток. Чтобы баранина дольше не застывала.

– Ясно. Извините, что перебил.

– Да нет, я понимаю… Выпьем?

– Не против.