Под сенью апельсиновых деревьев - Линда Белаго

– Я остаюсь здесь!

Юлия чуть не поперхнулась кофе, когда Питер объявил эту новость за завтраком за два дня до отъезда в город. Мартина нервничала и целыми днями хлопотала, упаковывая свои вещи, и Юлия спрашивала себя, как надолго рассчитывает задержаться в городе ее падчерица. Юлия полагала, что они пробудут в городе две или три недели, однако Мартина собиралась так, словно вообще не думала сюда возвращаться. Она явно была рада, что покидает плантацию.

Юлия надеялась, что Питер тоже так думает. В конце концов, Карл с самого начала держал его на коротком поводке. Правда, Питер имел право посещать окружающие плантации и работать на них как врач, однако там было не много пациентов. Даже если Карл давал ему задание на полях, там Питер был просто хорошим надсмотрщиком. Поэтому бóльшую часть времени Питер бродил по Розенбургу, ничего не делая и пытаясь вникнуть в управление плантацией. А в последнее время он стал проявлять интерес к новейшим медицинским разработкам – по крайней мере, ему приходили большие посылки из Европы. На вопросы Питер всегда отвечал с важным видом:

– Я занимаюсь исследованиями. – Так он называл свою деятельность, которая, казалось, нравилась ему больше, чем работа практикующего врача.

– Но Питер! – возмутилась Мартина. – Ты же не можешь… Мы ведь хотели…

Карл сердито смотрел на будущего зятя.

– Ты будешь сопровождать женщин в город, и это не подлежит обсуждению.

Юлия всерьез обеспокоилась. Если Питер действительно не поедет с ними, если он во время контрольных объездов Карла и его еженедельных отлучек останется здесь, на плантации, совершенно один, кто знает, что он будет делать с девочками-рабынями? Нет, об этом не могло быть и речи.

Юлия собрала все свое мужество:

– Я тоже считаю, что ты должен нас сопровождать! Представь себе, что с Мартиной что-нибудь случится. Я ни за что себе не прощу, если рядом с нами не будет врача.

Ее аргумент возымел свое действие. Карл сразу же с ней согласился, и Мартина стала вытирать слезы со щек.

Питер, однако, лишь презрительно фыркнул. Его беременная будущая жена, похоже, была для него скорее обузой. Взгляд, который он бросил на Юлию, казалось, мог убить ее.

После завтрака Карл отправился в город. В четверг, когда ожидалось его возвращение, Юлия с Мартиной и Питером, а также с личными рабами должны были с наступлением прилива отправиться в город. Питер воспользовался отсутствием Карла, чтобы сорвать свое плохое настроение на Юлии. С издевательской ухмылкой он вразвалку вошел вечером на веранду и облокотился на перила.

– Ну, теперь негритянские дети будут пребывать в печали, из‑за того что им на некоторое время придется лишиться милости миси.

Юлия твердо решила не поддаваться на провокацию и сосредоточилась на собственных записях, которые хотела привести в порядок перед поездкой в город. Как бы там ни было, эти записи были нужны для подготовки к его же свадьбе.

– А знает ли Карл, чем ты занимаешься, когда он в городе? Я имею в виду… Может быть, ему совсем не понравится то, что ты так заботишься о подрастающем поколении его рабов?

– Собственно говоря, это в его же интересах, если его рабы будут воспитываться богобоязненными и старательными людьми.

У Юлии чуть не вырвалось слово «образованными». Образование для рабов было несыханным делом. Она не хотела еще больше провоцировать Питера.

– И вообще, Питер, если ты заметил, я уже давно не появлялась в поселке рабов. – Конечно, Юлия там бывала, однако теперь она старалась, чтобы ни Питер, ни Мартина этого не видели.

Но, казалось, Питер очень хорошо знал, как он может уязвить Юлию. Он продолжил начатую тему:

– Сначала я вообще не хотел ничего рассказывать Карлу. Наверное, это пустяки. – Он сделал подчеркнуто презрительный жест. – Но я все-таки удивился, когда недавно поймал двух негритянских детей за тем, что они рисовали на песке что-то похожее на буквы. Наверное, я все-таки должен был бы ему… Ну да, Карл очень несдержан с рабами. Когда мы с Мартиной поженимся, он даст мне, как своему преемнику, больше прав, и тогда здесь будут другие порядки…

Возмущенная Юлия ловила воздух ртом.

– Если кто-то и имеет право здесь распоряжаться, то только я!

Питер злобно рассмеялся:

– Ах, Джульетта, как печально, что ты не смотришь правде в глаза. Ты женщина, бездетная женщина. Что ты можешь сделать здесь, на плантации? Кем ты можешь распоряжаться? – Его сарказм невозможно было не заметить. – Будущее принадлежит мне и Мартине. Карл ведь уже не молод, и если он однажды… Мы оставим тебя здесь в качестве тещи. – Он махнул рукой. – Или ты, быть может, предпочтешь вернуться в Европу? – спросил он с улыбкой, но затем его голос стал суровым: – Плантация перейдет к нам. Ты, молодая, неопытная вдова, вряд ли будешь в состоянии ею руководить.

У Юлии лопнуло терпение. Что возомнил о себе этот человек? Она резко ответила:

– Ах, Питер, как мило с твоей стороны, что ты возьмешь на себя мое обеспечение. Но пока что ты даже не женат на Мартине, и при определенных обстоятельствах может случиться так, что до этого и не дойдет. – Она заставила себя посмотреть на него твердым взглядом. – Как ты думаешь, Питер, что скажет Мартина, если узнает, что во время ее беременности ты проводишь время с маленькими девочками-рабынями?

Одна лишь мысль об этом снова вызвала у нее тошноту, но Юлия знала, что сейчас ей нельзя поддаваться слабости. Она выложила свои козыри на стол. Лицо Питера на миг изменилось, и Юлия поняла, что он в ее руках.

Он фыркнул:

– Это бессовестная ложь.

Юлия почувствовала его еле сдерживаемую злость и снова уставилась в свои бумаги, лежащие перед ней на столе. Ей нельзя колебаться! Она набрала в грудь побольше воздуха и сказала так спокойно и четко, как только могла:

– Ах, недавно, когда свиньи вырвались из загона… Питер… Хорошие отношения с рабами имеют свои преимущества. Можно видеть и слышать то, что обычно хозяева плантаций никогда не узнают.

Она почувствовала, что ее слова возымели свое действие, и сделала небольшую паузу, во время которой собрала все свое мужество.

– И чтобы ты знал, – сказала Юлия, глядя прямо на него, – если мне еще раз доведется услышать о том, что… Мне придется поговорить об этом с Мартиной и с Карлом. И твое прекрасное будущее здесь, в Розенбурге, быстро растворится в воздухе.

Лицо Питера побагровело от ярости, и он уставился на нее горящим взглядом.

– Это что, шантаж? – фыркнул он.

– Считай это добрым советом, – ответила Юлия так спокойно, как только могла.

Она надеялась, что Питер сдастся, но лишь еще больше разожгла в нем злобу. В его глазах она увидела желание уничтожить ее. Питер подошел к ней ближе: