Одержимость - Рамона Стюарт

— Скоро будет мотель. — Он не решился сказать ей, что им так и не удастся попасть в тот мотель, который он пометил несколько часов назад; не хотелось ему сейчас вступать в пререкания и споры. Он знал, что сейчас ей просто нужно отдохнуть; да и ему самому тоже не мешало бы это сделать, разве не так?

— Я бы не отказался хлебнуть немного кофе, — добавил он.

— Кончился, — зевнув, проговорила жена. — Больше нет. И хлопнула дверцей. Наконец, он смог опознать этот звон, понять, что это такое: просто в ушах отдавался звук его собственного сердцебиения, который почти заменил несмолкающий гул двигателя машины.

Макклей чуть обернулся, протянул руку над спинкой сиденья и стал нащупывать ящик со льдом.

Где-то должна была заваляться пара бутылок «кока-колы», подумал он.

Пальцы прошлись по лежавшей рядом с ящиком корзинке, перемешали страницы и без того спутанных карт и туристических атласов, откинули в сторону аптечку первой помощи, которую он сам же собирал (жгут, пинцет, ножницы, кровоостанавливающее средство, треугольная повязка, йод, лейкопластырь и прочие; огнетушитель, запасной блок сигарет, канистру с остатками питьевой воды, термос (про который Эвви сказала, что он пустой, — интересно, зачем ей понадобилось врать?)).

Макклей резко откинул крышку термоса. Через боковое стекло ему было видно, как Эвви исчезла за углом строения. Вся ее фигура по самые уши была укутана в одеяло.

Он открыл дверь и выскользнул наружу; спина сильно ныла.

Макклей стоял, омываемый лучами неестественно яркого света. Потом долго, с наслаждением пил из термоса. И наконец, двинулся вперед. В «файрберде» никого не оказалось. Следующая машина тоже была пустой. И следующая. Каждый автомобиль, мимо которого он проходил, сильно походил на предыдущие, что показалось ему странным и нелепым. Наконец до него дошло, что всему причиной свет, придававший железным корпусам ровный, желтоватый и чуть неестественный оттенок. У него возникло ощущение, будто сверху на машины лился густой, пробивавшийся сквозь плотную пелену пыли и мельчайших песчинок оранжевый солнечный свет. Даже на лобовых стеклах лежал тонкий слой осевшей пыли. На память пришли образы проселочных дорог и закатов.

Макклей шел дальше. Шел и со странной, неестественной отчетливостью различал эхо своих шагов, доносившееся откуда-то с дальнего конца неровной линии припаркованных машин. Наконец, он чуть ли не споткнулся о весьма банальную мысль (только сейчас он полностью осознал, как сильно вымотался за этот день) о том, что в машинах наверняка сидели люди — спящие люди. Ну, конечно. Да, черт побери, подумал он, глядя себе под ноги, так недолго и разбудить их. Тоже ведь бедолаги…

Помимо отголоска шагов, до него доносилось едва различимое в-шшш — это были стремительно летящие по шоссе редкие, очень редкие машины; с такого отдаления шорох их колес, то возникавший из ниоткуда, то снова исчезавший в никуда, был чем-то похож на робкий шепот прибоя, сначала захватывавший, а потом снова отдававший суше часть ее владений.

Он дошел до конца стоянки и повернул назад. Краем глаза Макклей увидел — или ему показалось, что он увидел, — рядом со зданием какое-то движение. Должно быть, Эвви спешит назад. До него донесся стук дверцы машины. Неожиданно нахлынуло воспоминание об одном маленьком событии, которое он наблюдал в одном из туристических городков в Нью-Мексико — это было в Таосе, куда они приехали с Эвви. Бродя по тамошнему парку, он выхватил взглядом фигуру индейца, как ему тогда показалось, — человека без возраста, завернутого в типичное для них одеяло, который прямо перед ними прошмыгнул в дверь магазина сувениров. В этом накинутом поверх головы одеяле индеец чем-то напоминал араба, по крайней мере, он именно такими всегда представлял себе арабов.

Послышалось хлопанье дверцы еще одной машины.

В тот же самый день (неужели это было всего лишь неделю назад?) Эвви обратила внимание на вереницу машин местных жителей — те ехали с зажженными фарами по поводу какого-то события, кажется, региональных выборов. «Мое лицо говорит само за себя», — с растяжкой, почти нараспев возвещал тогда Герман Дж., «фашист» Трухильо — кандидат на должность шерифа. А ведь сначала Эвви настойчиво утверждала, что это была похоронная процессия.

Макклей вернулся к машине, еще раз сладко потянулся и забрался внутрь. Жена уютно сжалась в комочек на заднем сиденье.

Он поспешно прикурил сигарету, секунду ожидая услышать ее протестующий голос, жалобы и требование немедленно открыть окно. Однако, как выяснилось, он мог сидеть спокойно, никто ему не помешал, так что он выкурил сигарету почти до самого фильтра.

Пагуат. Блюуотер.Торо. Он чуть прищурился.

Лагето. Джозеф-сити. Эш-Форк. Он чуть потер один глаз рукой, снова прищурился и попытался сфокусировать взгляд, сместившийся с освещенных светом фар указателей на забрызганное останками насекомых лобовое стекло — у него ничего не получилось, и он снова стал вчитываться в надписи.

«Национальный заповедник».

Чуть поморщившись, Макклей снова перевел взгляд в сторону, но в очередной раз обнаружил, что хрусталики в глазах явно перестали подчиняться его мысленным приказам.

Сбоку мелькнула еще одна надпись — он успел выхватить ее взглядом.

«Реховот.» Он напряженно вчитывался в дорожные указатели, чуть ли не вслух произносил буквы и цифры с указанием оставшихся миль, но на самом деле мозг его видел лишь бесконечный список прошлых и будущих остановок и поворотов на дороге.

Все это я уже проезжал, подумал он. Сейчас, после долгих часов подавляемой усталости, он внезапно почувствовал, что-то сильно давит ему на грудь. Нет, до этого отеля ему не добраться — черт бы его побрал! Даже названия его сейчас не помню! В атласе, что ли, посмотреть… Впрочем, это сейчас неважно. Глаза. Не могу больше. Глаза не слушаются.

Ему уже начала мерещиться всякая всячина вроде стволов деревьев, коров, громадных грузовиков, на огромной скорости несущихся ему навстречу по шоссе. Одна корова, широко расставив ноги, невероятными зигзагами брела куда-то; несколько последних минут ее глубокое, размеренное мычание стало производить на него странное, почти манящее воздействие.

Надо найти хоть какой-нибудь мотель. Что угодно, подвернувшееся по пути.

И сколько до него придется добираться? Он крепко стиснул зубы, по-прежнему ощущая в висках биение пульса. Попытался вспомнить последний указатель. Следующий город. До него, пожалуй, не меньше мили. Или пяти миль. А то и всех пятидесяти. Думай! — он произнес это вслух. Да, вроде бы вслух. Хотя уверенности в этом не было. Если бы он мог сейчас немного отдохнуть! Вот прямо сейчас. Хотя бы несколько минут полежать… Казалось,