Одержимость - Рамона Стюарт

о стекло, а потом снова устремлялись вдаль. Это продолжалось без конца. В свете лампы их крылья казались полупрозрачными.

Он сделал еще один глубокий вдох и вернулся к машине. Ему было слышно легкое потрескивание, которое издавал постепенно остывавший корпус машины. Макклей машинально опустил руку на капот. Разумеется, теплый. А как колеса? Он прикоснулся к левому переднему. Тугое, горячее, как булка, которую только что извлекли из печи. Он поднес ладонь к глазам — на ней, подобно обуглившейся коже, остался след черной резины.

Потом потянулся к ручке двери. К крылу машины резко подлетел мотылек — он смахнул его рукой, чиркнув пальцем по машине, отчего на ней остался короткий след.

Макклей присмотрелся и увидел волнистый, крапчатый узор, покрывавший его немытый автомобиль. И тут же все вспомнил. Дождь, вчерашний дождь, вода оставила потеки на слое пыли.

Он глянул на соседнюю машину. Та тоже была испещрена пятнами высохших дождевых капель, однако, приблизив взгляд, он увидел, что водяные полоски вдоль и поперек пересекались другими, можно сказать, более свежими и поверхностными, а поверх их находились все новые и новые.

Выходит, «файрберд» перенес здесь не один дождь. Макклей прикоснулся к его капоту. Холодный. Он поднял ладонь и увидел, что к большому пальцу прилип мертвый мотылек. Попытавшись стереть его новым прикосновением к капоту, он увидел, что на месте прежнего мертвого насекомого оказалось точно такое же, но уже другое. И тут он увидел бесчисленные, съежившиеся, мумифицированные тела мотыльков, плотными слоями покрывавшие весь капот и чуть похожие на пересохшую, шелушащуюся краску. Все его пальцы теперь покрывала пыльца с их крылышек.

Макклей устремил взгляд наверх. Высоко над головой, на фоне медленно перемешавшихся пластов кучевых облаков парили и извивались мотыльки. Выходило, что «файрберд» стоял здесь давно, очень давно. Ему хотелось забыть об этом, сделать так, чтобы мысль эта улетучилась сама собой.

Захотелось вернуться в машину, запереться, лечь и забыть обо всем, от всего отключиться. Как хотелось ему уснуть и проснуться, но уже в Лос-Анджелесе.

Но он не мог. Макклей обошел «файрберд» и скользнул взглядом по ряду остальных машин. Чуть поколебавшись, он двинулся вдоль них.

«Ле сэйбр». «Коугар». «Шеви-фургон». «Корвер». «Форд». «Мустанг». И все покрыты толстым слоем пыли. Он остановился у «Мустанга». Когда-то — интересно, когда именно? — машина эта была ярко-красной, можно сказать, ослепительно-красной; наверное, мальчишке какому-нибудь принадлежала. Но теперь его лобовое стекло стало матовым; корпус был покрыт слоем пыли и грязи странного, специфического оттенка, цвет которого он никак не мог определить.

Чувствуя себя кем-то вроде извращенца, который бродит по кинотеатру для автомобилистов, Макклей наклонился и прильнул к стеклу машины со стороны водителя.

На переднем сиденье смутно маячили два крупных объекта.

Он поднял руку. Подожди-ка… А что, если эти двое сейчас сидят и также разглядывают его, но уже со своей стороны стекла? Он постарался выбросить эту мысль из головы. Потом тремя пальцами протер небольшую брешь в плотно спекшейся коросте на стекле и почти прильнул к нему.

Фигур было две, это точно. И два подголовника. Он стал чуть отходить назад. И случайно посмотрел на заднее сиденье. На глаза ему попалось что-то длинное, неровной формы. Нога, задняя часть бедра. Светлые волосы, местами утопавшие в тени. Воротник плаща.

И изящная серебристая паутина, соединявшая волосы и край воротника.

Он невольно отскочил в сторону. Ботинок ударился о борт старого «форда». Он резко обернулся, держа руки вытянутыми перед собой. В ушах молотом колотилась кровь.

Макклей протер стекло «форда» и заглянул внутрь. На переднем сиденье ссутулилась фигура мужчины. Подбородок опустился на куртку. Хотя нет, это была не куртка, точно — это было странное бесформенное пятно. В слабом отблеске света Макклей увидел, что оно успело подсохнуть, приобретя темно-коричневый оттенок.

Жидкость попала на грудь явно изо рта мужчины. Нет, не изо рта.

По горлу проходил тонкий, ровный разрез, тянувшийся почти до самого уха.

Макклей стоял, словно окаменев, спина отчаянно ныла, глаза метались из стороны в сторону, ища в себе силы закрыться и стараясь одновременно не закрываться. Стоянка и эти машины… От каждого лобового стекла отражался ровный, блеклый свет: «корвер», «фургон», «коугар», «ле сэйбр», «мустанг» и в каждой из них мог находиться…

Шум в ушах как будто утих, и он различил рокот двигателя, доносившийся со стороны шоссе. Очередной грузовик. А над головой в лучах соблазнительного света продолжали кружить и метаться мотыльки.

Его качнуло. Макклею показалось, что он вновь услышал скрип открываемой дверцы и поспешный шорох мягких подошв по тверди бетона. И впервые за все это время он наконец все вспомнил. Вспомнил звук удара второй двери, хотя в тот момент ни одна машина кроме его собственной, на стоянку не подъезжала.

Или… это была дверь его машины, которая хлопнула вторично уже после того как Эвви забралась внутрь?

Но если так, что же получается? Почему? И потом, он действительно ухватил взглядом фрагмент какого-то образа, явно стремившегося ускользнуть. Ему почему-то опять вспомнился тот самый индеец из туристического городка, желавший скрыться от глаз прохожих в дверном проеме магазина сувениров! Некоторое время он продолжал стоять, опустив взгляд себе под ноги, пока мысленно вновь не увидел тот магазин, его витрину, заполненную оловянными фигурками божков, цепочками и гобеленами, вытканными замысловатыми узорами и надписями на непонятном ему языке.

Наконец, он со всей отчетливостью припомнил все детали: индеец отнюдь не пытался скрыться в магазине. Он хотел тайно покинуть его.

Макклей все еще не до конца понимал значение происходившего, но все же открыл глаза — как бы впервые за многие и долгие века — и бросился к своей машине.

Только бы унять это чертово дыхание, пронеслось у него в мозгу.

Он попытался взять себя в руки. Постарался не думать о ней, о том, что могло с ней случиться — еще тогда, — и о том, ЧТО все это время лежало на заднем сиденье его машины.

Он должен был это выяснить. Наконец он добрался до своей машины, превозмогая подступающий, волнами накатывающий страх, хотя противостоять ему сил у него уже не оставалось.

Он сказал себе, что надо думать сейчас о чем-то другом, о том, что можно было как-то контролировать: километраж пробега, счета в отелях, временные зоны, прогнозы погоды, запаски колес, новые фары, инструменты для ремонта бескамерной резины, гидравлический пресс, бумажные полотенца, диски для колес, набор ключей, дорожные чеки, кредитные карточки, дорожный набор (зубная щетка, паста, дезодорант, станок для безопасной бритвы, лезвия к ней, пенящийся крем для бритья,