Время колоть лёд - Катерина Гордеева

Но спустя, наверное, месяц появляется письмо мамы одной онкобольной девочки из Питера. Обращаясь, в том числе, и в наш в фонд, она пишет, что в больницу действительно приходили разные звезды, которые участвовали в концерте фонда “Федерация”. К ее дочке приходила конкретно Шэрон Стоун, которая с девочкой разговаривала, улыбалась ей, держала за руку, а под конец сняла с шеи кулон и подарила со словами, что фонд ей обязательно поможет. Но прошел месяц, другой, а помощи никакой. Кроме того, как пишет мама, теперь прежние спонсоры не хотят помогать ее дочери, ведь фонд “Федерация” уже собирал на нее деньги. Но в фонде “Федерация” никто на мамины письма и звонки не отвечает. И тогда эта отчаявшаяся женщина решилась обнародовать свою историю. “Кроме ребенка, – пишет она, – в моей жизни ничего нет, мне терять нечего, я ничего не боюсь и говорю правду”.

Это письмо провоцирует интерес ко всей этой истории вообще и к фонду “Федерация” в частности со стороны прессы, по крайней мере, той ее части, которая еще не разучилась задавать вопросы. Журналисты тиражируют мамино письмо, инициируют свои собственные расследования. Но мы – мы молчим, потому что врачи попросили нас дать им возможность спокойно достроить и открыть клинику. ЧУЛПАН ХАМАТОВА

ГОРДЕЕВА: Становится известно: этой самой “Федерацией”, которая называется хитро – “Инновационный благотворительный фонд «Федерация»”, руководит довольно одиозный человек: его зовут Владимир Киселёв. Он был продюсером группы “Земляне”, потом работал гендиректором ФГУП “Кремль” – предприятия, которое проводило культурные и развлекательные мероприятия на территории Кремля, Красной площади и других президентских площадках, позднее “организовывал” – но так, что их пришлось отменить, – концерты Эрика Клэптона и Мадонны. И вот вершина его карьеры – фонд “Федерация”, который был зарегистрирован буквально за пару недель до первого концерта. Кроме того, в прессу попадают уже более-менее внятные подтверждения того, что этот самый Владимир Киселёв на короткой ноге с самим Владимиром Путиным. Но как вышло, что в суде оказываешься ты?

ХАМАТОВА: Мы держимся изо всех сил и ничего не комментируем. Но мне звонит журналист, корреспондент “Коммерсанта” Олег Кашин, с которым я лично не знакома, но которого, разумеется, знаю, потому что год назад на него было совершено нападение, и всем миром мы за него ужасно переживали. И вот звонит Кашин и спрашивает, как я к ситуации вокруг фонда “Федерация” отношусь. Я помню, что мы своими расследованиями можем навредить клинике, и потому очень аккуратно отвечаю: ну, вот хотелось бы, конечно, узнать, что это за фонд такой, но официальной достоверной информации мы не нашли, а по слухам, у них в попечительском совете есть люди – сейчас будет главная для суда фраза – с сомнительной репутацией. Всё. Это всё, что я сказала. Олег Кашин, суперпрофессионал, делает хорошую заметку. Но в ней опущено всякое по слухам, сопровождаемое оговорками и междометиями, а совершенно конкретно сказано:

ГОРДЕЕВА: Но ты называешь не конкретного Киселёва человеком с сомнительной репутацией, ты же говоришь о неких “людях”. Как ты оказалась в суде с Киселёвым?

ХАМАТОВА: Сразу после выхода этой заметки я начинаю получать письма с угрозами. Самое первое – письмо, написанное на компьютере, с компьютерной же подписью: Киселёв. Это же письмо было послано Галине Борисовне Волчек в театр “Современник” и нам в фонд. Текст гласил, что я возомнила себя такой матерью Терезой, символом благотворительности, и теперь на эту поляну никого не пускаю. Это была главная ко мне претензия. А следом милая приписка: если я еще буду вякать, меня вместе со всей моей семьей закатают в асфальт. Я обратилась к адвокатам. Они разводят руками: “А мы ничего сделать не можем. Да, написано «Киселёв», но ни подписи, никаких доказательств, что это именно Киселёв писал, нет”.

Тогда я звоню в фонд “Подари жизнь” и говорю: “Надо что-то делать, потому что я совершенно не хочу быть закатанной в асфальт, это первое, второе – я не говорила так, как это изложено в статье. Пусть Олег Кашин, – предлагаю я, – всё-таки восстановит эту пленку и точно изложит мои слова. Я материал, помещенный газетой «Коммерсантъ», не визировала”. Но у нас в “Подари жизнь” тогда еще нет полноценной пресс-службы, и все решения принимаются на ходу – и это тоже бусины компромиссов, – и мы вместе решаем, что газета “Коммерсантъ” весьма влиятельна и в будущем может очень помочь нам в сборе денег; фонд не может портить отношения с этим важнейшим органом печати. Короче говоря, Чулпан могут, в принципе, закатать под асфальт, но с газетой “Коммерсантъ” мы ссориться не станем и Кашина обижать не будем.

ГОРДЕЕВА: А запись?

ХАМАТОВА: У Кашина не нашлось этой записи. Он ничего не помнит. И, как оказалось, опровержение писать не собирается. Тем временем на меня сыпались письма Киселёва – точно как из камина в начале “Гарри Поттера” – одно другого круче. Он писал: “Ты обираешь бедных…”

ГОРДЕЕВА: А он на “ты”, да?

ХАМАТОВА: На “ты”, только на “ты”: ты обираешь бедных, воруешь у бедных; неужели ты думаешь, что важны вот эти вот деньги, которые ты собираешь? Нет, кулон, снятый с сердца и подаренный девочке Шерон Стоун, намного важнее тех денег, которые она не получила; тебе до этого понимания еще расти и расти… Ну и так далее. В разгар этой эпистолярной драмы мы получаем повестки в суд: газета “Коммерсантъ” и лично я.

ГОРДЕЕВА: В чем суть обвинения?

ХАМАТОВА: Это иск о защите чести и достоинства Владимира Киселёва и фонда “Федерация”, причиной для которого послужила та самая моя цитата из “Коммерсанта”. И я понимаю, что делать нечего, надо идти в суд. Но надеюсь, что Кашин в суд тоже придет и нас поддержит. Сначала нас судят в каком-то районном суде. Сумма иска – миллион рублей, а потом они снижают ее до одного рубля. Такой пиар-ход. Проходит несколько судебных заседаний, апелляция. И, наконец, самое главное заседание – в Мосгорсуде. Вот там, где мы сегодня слушали про то, как Кирилл украл у Минкульта все деньги, но при этом создал центр современного искусства “Платформа”, где каждый день игрались новые спектакли, где била жизнь, куда рвалась молодежь… Триста сорок всего спектаклей, он сказал, да?

ГОРДЕЕВА: Да. Триста сорок мероприятий за почти три года существования “Платформы”.

ХАМАТОВА: У меня на сегодняшнем слушании было ощущение дежавю. Ведь когда меня судили, Кирилл одним из первых примчался меня поддерживать.