На стороне ребенка - Франсуаза Дольто

Современная методика пренатального обследования представляет собой обоюдоострое оружие. Можно опасаться, что медики пользуются ею для возвеличивания сверх меры своего знания и полной власти над зародышем, лишая его уникальных и ничем не заменимых отношений с матерью, которая носит его в себе и прислушивается к нему. Возьмем, к примеру, эхографию; она позволяет в четыре месяца узнать, какого пола зародыш, мужского или женского. Но это еще не дает врачу права разыгрывать перед беременной женщиной роль ворожеи. У меня в досье два случая, когда матери сказали гинекологу: «Ни слова. Я не хочу знать до родов, мальчик у меня родится или девочка». Да, так и сказали. Причем настояли на своем, привели причины, по которым предпочитают молчание. Чего они хотели? «Мне нравится мечтать, что мой ребенок принадлежит сам себе. Ни его отец, ни я не хотим заранее знать, какого он пола. Зачем об этом знать до его рождения? Кого ни планировать, мальчика или девочку, он уже во мне: пускай живет так, как ему нужно, я люблю его и мальчиком и девочкой одинаково». Как часто родители заранее, до рождения ребенка, выбирают ему имя, женское или мужское! А когда ребенок рождается, его часто называют по-другому. Его первый крик и то, что видит в нем взрослый, когда глядит на него впервые, не соответствуют заложенному в заготовленном имени глубокому и интимному отношению, потому что имена идут из бессознательного, из самых глубин. Желательно, чтобы имя родилось в результате этой волнующей встречи. Те родители, что дают младенцу заранее припасенное имя, почти всегда отнимают у ребенка самое существенное в его первых отношениях. Следовало бы говорить родителям: «Думайте об именах заранее, но дождитесь первого крика вашего ребенка. В тот момент когда вы его увидите, он станет для вас реальностью, и вот тогда он сам заставит вас дать ему то имя, которого хотите вы все, трое, и которого вы хотите именно для этого ребенка, не для того, о котором вы мечтали, а для этого мальчика или девочки, единственного в своем роде и для вас незаменимого».

Поначалу в этих обследованиях была заложена определенная динамика: они помогали обнаружить пороки развития. Усилия медиков были совершенно оправданны. Но медицина стала неконтролируемой и на практике ее возможности зачастую используются теперь, чтобы заполучить побольше власти и покрасоваться своей ученостью. В перспективе этих злоупотреблений, этого медицинского администрирования маячит призрак евгеники. Это покушение на человечество.

Недавно при мне в Мезон Верт пришла потрясенная мать, прижимая к себе двухнедельного младенца. Это был ее первенец. Вот уже неделю он не спал. Я его осмотрела. Ребенок выглядел очень нервным. Мать сказала: «Мне посоветовали сходить в Мезон Верт, потому что это меня подбодрит». И рассказала, что педиатр, наблюдающий ребенка после родов, заставил ее отнять малыша от груди на четвертый день, потому что на груди возникло раздражение, и он опасался, как бы оно не инфицировалось. Он прописал антибиотики в форме мази. Она начала лечиться, и раздражение через два дня прошло. Ребенка отняли от груди, и она принялась кормить его из рожка. Он чувствовал себя хорошо, но на третий день стал плохо спать. Она спросила врача, нельзя ли возобновить грудное кормление. В ответ прозвучало: «Я вам запрещаю». Спрашиваю у матери: «А как ваша грудь?» – «Очень хорошо, за сутки все прошло, и мне бы хотелось продолжать его кормить. Но он не спит! Вот уже неделю у нас с ним бессонные ночи». И она заплакала, а муж, который пришел вместе с ней, стал ее утешать. Тогда я обратилась к младенцу:

Те родители, что дают младенцу заранее припасенное имя, почти всегда отнимают у ребенка самое существенное в его первых отношениях.

– Ты видишь, как твоя мама огорчается из-за того, что не может тебя кормить. – Потом я сказала матери:

– Но врач вам сказал, наверно, что вы можете сколько угодно прижимать его к себе, к своей коже, даже если у вас нет молока. Малыш даже может полежать у вашей груди.

– Неужели? – изумилась она. – А когда это можно делать?

– Да хоть теперь.

Она прижала ребенка к себе, он ухватил ее за грудь, стал сосать – он был счастлив. А она сияла и смотрела с любовью то на младенца, то на мужа. Так она и покормила малыша до конца, пока тот не насытился. Она-то думала, что у нее больше нет молока, и считала, что придется и дальше кормить из рожка. Некоторое время спустя она пошла к своему педиатру. Она сказала, что возобновила грудное кормление. Врач ответил:

– Мадам, это чудовищно… Вы же принимали антибиотики.

– Но ведь с тех пор прошло уже десять дней!

– Да, но, видите ли, теперь уже неизвестно, когда вам удастся отлучить ребенка от груди. Скажите спасибо, что я вообще не отказываюсь заниматься после этого вашим ребенком!

В общем, он ее вконец запугал. Она опять пришла в Мезон Верт. Я ее успокоила:

– Да посмотрите, как счастлив ваш ребенок. И вы тоже!

– Это правда, и ночью мы все хорошо спим.

– Вот увидите, в свое время, когда молоко у вас начнет пропадать, он сам откажется от груди.

Теперь этому ребенку восемь месяцев. Неделю назад эта женщина опять приходила ко мне.

– Ну как?

– Да это чудеса, в шесть месяцев он сам отказался от груди! Пропускал сперва одно кормление, потом два, а там, через две недели и вовсе перестал брать грудь. Теперь он сосет из рожка, все в порядке. Я побывала у врача, все ему рассказала. Но он опять был недоволен: «Да, вам повезло: ребенок отказался от груди сам – но в шесть месяцев. А отлучать от груди полагается в четыре месяца. Вот так-то!»

Ну а если мать может и хочет кормить грудью до года, если она не работает – что тогда? Нельзя: медицина не дозволяет. Эта молодая мать рассказала мне:

– Не понимаю, что вообще смыслит этот врач! В четыре месяца он мне велел отнять ребенка от груди… Но было лето, я уехала с малышом отдыхать и решила повременить до возвращения домой. Врач страшно рассердился. А я очень довольна и пришла вас поблагодарить. Посмотрите, какой замечательный малыш! Ест он всего понемножку. А ведь, подумать только, я уже начала было впадать в настоящую депрессию, когда доктор запретил мне кормить!

И к чему были эти зловещие предсказания? «Вы вообще не сможете его отлучить от груди, вы еще намучаетесь…» Ничего подобного. Если в самом начале лактации приходится на два-три дня или больше приостановить кормление, нужно предложить младенцу смириться с отсутствием груди. Для этого ему дают положенную пищу, утоляют голод, а затем мать берет его на руки и говорит, что грудью кормить не может, и объясняет почему. Впрочем, он этого и сам не хочет из-за мази, которая неприятно пахнет и меняет запах матери. Бесспорно, кормить ребенка материнским молоком, в котором полным-полно антибиотиков, вредно[152], но ничто не мешает ограничить перерыв в кормлении несколькими днями, а затем вновь дать младенцу грудь, а уж если все идет своим чередом, если отлученный от груди ребенок и его мать – оба довольны, если ребенок хорошо спит, – зачем возобновлять кормление? Однако и в этом случае, надо ли отдалять младенца от матери, лишать его губы необходимого контакта с материнской кожей? Пусть его больше не прикладывают к груди, но зачем отнимать у него материнский запах и лишать контакта с матерью? Каждая диада[153] мать-дитя имеет свои особенности, и врач знает об этом не так уж много. Знает мать – она чувствует, что она должна делать. Эта женщина желала близости с ребенком. Не было никаких противопоказаний, по которым следовало бы ее этого окончательно и бесповоротно лишать. Достаточно было просто прервать грудное кормление на время, позаботившись, однако, о том, чтобы в отношениях матери и ребенка сохранилось все, что не вредит ни ему, ни ей.