Когда мы верили в русалок - Барбара О'Нил

Ощущения такие же, как в океане, когда я жду волну. Иногда мне даже не важно, придет волна или нет. Там, посреди могучей водной стихии, меня окутывает тишина, и я становлюсь частичкой ее древней толщи, но не растворяюсь в ней.

То же я испытываю и теперь. Чувствую себя частичкой дерева, парка, города, который за считанные дни пленил мое воображение. В его пространстве я могу задуматься: чего же я хочу?

Чего добиваюсь от сестры? Что я надеялась найти?

Теперь уже и не знаю. Не знаю, чего я ожидала.

Я подбираю с земли хворостинку, кручу, верчу ее в руке. Сознание заполоняют картины прошлого. Я болею гриппом, и Джози приносит мне куриный бульон, сидит со мной, читает вслух книжку о русалках. Джози с самозабвением кружится в танце на террасе с видом на море под одобрительными взглядами взрослых… Джози, как тигрица, бросается на мальчишку из нашей школы, который зажал меня в углу, чтобы пощупать. Она так сильно измутузила его, что он потом несколько недель ходил в синяках. Джози наказали, зато тот мальчишка ко мне больше не приставал.

И еще… Мы обе маленькие, и Дилан читает нам книгу, заплетает мне косы, ждет с нами автобус. Дилан в то последнее лето: из-за своей наркозависимости он превратился в пугало. Я вспоминаю его шрамы – их было очень много – и истории, что он выдумывал про каждый из них.

Наконец перед глазами встают наш дом и наш ресторан после землетрясения. Они обрушились со скалы, и их обломки усеивали склон, словно игрушки из опрокинувшейся коробки. И мама плачет, безутешно рыдает в голос.

Закрыв глаза, я прислоняюсь к дереву. Жаль, что нельзя повернуть время вспять и исправить их всех. Джози, Дилана, маму.

Я не хочу губить жизнь Мари. Сегодня вечером я приду на ужин в ее дом, пообщаюсь с племянниками, а потом уеду. Пока не знаю, как уладить этот вопрос с мамой, ведь ей отчаянно захочется стать бабушкой. Сердцем чую, что она грезит о внуках, а я – это совершенно очевидно – ее мечту никогда не осуществлю. Мама. Она тоже настрадалась. Почему я ни разу не сказала ей, что горжусь ею, что знаю, как тяжело ей было изменить свою жизнь? Она… удивительная женщина. Почему я до сих пор сторонюсь единственного человека, который снова и снова доказывает мне, что он никогда меня не бросит, ни при каких обстоятельствах?

Это откровение теплой волной омывает меня. Она всегда будет оставаться со мной.

Следующая волна приносит понимание того, что мне незачем сию минуту анализировать свои чувства. Всему свое время. Я буду доброжелательна с Мари и ее семьей. И сохраню тайну сестры. А маме все-таки скажу правду и о том поставлю в известность Мари/Джози. Дальше пусть сами разбираются.

Я расслабляюсь. Заботливое дерево убаюкивает меня, и я засыпаю в парке, в самом центре густонаселенного города. В полном покое.

* * *

По возвращении в гостиницу я выстирала красное платье, которое часто здесь надевала. Оно вполне гармонирует с джандалами, что я купила в Девонпорте. Я подумываю о том, чтобы заплести косу, но, представив Сару с ее непокорной гривой, заплетаю в косички лишь передние пряди, чтобы волосы не лезли в лицо, когда мы будем плыть на пароме.

Чуть раньше я отправила Хавьеру эсэмэску, спросила, не согласится ли он сопровождать меня на ужин к сестре. И он со всей учтивостью принял приглашение: «Для меня это большая честь». На мой стук он открывает дверь с телефоном у уха. Жестом предлагает войти.

– Извини, – произносит он одними губами и поднимает палец: минутку.

По телефону Хавьер говорит по-испански. Я впервые слышу его испанскую речь, и это напоминает мне, что мы с ним знакомы всего пару дней. Судя по тону, он разруливает какую-то проблему: быстро обменивается репликами со своим собеседником, задает вопросы и затем властно отвечает:

– Si, si. – Качает головой, поглядывая на меня, жестикулирует. Снова говорит по-испански: – Gracias, adios. – Кладет трубку и, раскрыв объятия, идет ко мне: – Прости, ради бога. Это мой импресарио. Ты выглядишь прекрасно.

– Спасибо. Это платье такое.

Широко улыбаясь, он расправляет рукава и застегивает манжеты.

– Отныне, видя тебя в нем, всегда буду представлять, как ты разделась, швырнула его мне, а сама – в воду. – Свои слова он сопровождает жестами, в конце присвистывает, руками показывая, как я ныряю в воображаемый залив. Волосы у него взлохмачены, и я, не раздумывая, убираю их с его лба и приглаживаю назад. Пальцы ощущают жар его тела. Убирая от него руку, я задеваю краешек его уха.

– Как дела? – спрашивает Хавьер.

– Нормально, – не сразу отвечаю я.

– Поговорила с сестрой?

Я разглаживаю перед его рубашки, приминаю хрустящий карман.

– Да.

– Больше не злишься? – спрашивает он, наклоняя голову.

– Да нет, злюсь. – Я делаю глубокий вдох. – Только… какой смысл? Дела давно минувших дней.

– М-м.

– Что? Не веришь?

Его руки падают мне на плечи.

– Понять, простить… на это нужно время.

Я показываю за спину, в сторону парка.

– Мне удалось немного поспать в объятиях колдовского дерева. Наверно, оно погасило мой гнев.

Хавьер улыбается и целует меня в нос.

– Возможно. Что ж, идем в гости к твоей воскресшей сестре. – Он берет меня за руку.

* * *

Хавьер не выпускает моей руки и на набережной Девонпорта, пока мы идем к ее дому. Вечер чудесный.

– Маме позвонила?

– Нет еще. Она, скорей всего, на работе.

– Наверно, никак не сообразишь, что сказать.

– Может быть. – Я бросаю на него взгляд и останавливаюсь. – Пришли.

Дом со светящимися окнами похож на украшенный глазурью торт. У меня голова идет кругом при мысли о том, какой огромный путь проделала моя сестра, чтобы наконец обрести новую жизнь здесь, в этом милом местечке, родить и растить детей. Перед глазами мелькают десятки разных образов Джози: малышка в русалочьих украшениях; десятилетняя девочка, заботящаяся обо мне и о себе, пока родители выясняют между собой отношения; распущенный подросток; серферша-наркоманка.

Кит, как ты не понимаешь?! Я должна была ее убить, сказала она.

Может, и правда у нее не было другого выхода. Но прямо сейчас, истощенная эмоционально, я не могу об этом думать.

В окне возникает собачья морда, слышится предупредительный лай. За стеклом внешней входной двери появляется девочка. Сара.

– Моя племянница, – дергаю я за руку Хавьера. Меня охватывает радостное волнение. Машу ей рукой. Мы поднимаемся на крыльцо. Она распахивает дверь. Вместе с Сарой нас встречает золотистый ретривер, он неистово виляет хвостом, а заодно и всей задней частью туловища. За ним чуть поодаль останавливается серьезная овчарка.