Очарованная призраками - Лора Себастьян

отвести невозможно. Это луна, которую стащили с неба.

Мне являлось это в видениях – Моргана с луной в руках. Тогда все это казалось мне абсурдом, чем-то абстрактным, показавшимся в полудреме. Я не думала, что такое возможно. Но это пришло ко мне как часть видения – видения о спасении и об ужасе. Которое мне было так нужно. И я угадала: Моргана была на это способна, просто не в одиночку. Без меня и Ланса, без нашей силы, без наших жизней у нее ничего бы не вышло.

У этого поступка будут последствия: я вижу это во взглядах людей Артура, которые следят за Морганой, в ее дрожащих руках, в том, что даже Ланселот выглядит потрясенным.

И Моргане это известно. Она не спросила меня о последствиях, и я промолчала, но она все поняла. И пусть она сделала этот выбор сама, моей вины это не умаляет. Я видела, кем станет Моргана. Видела, как она расстанется со своей человечностью, со всеми нами, и я сама толкнула ее на эту тропу.

– Без нее вы слабы, – голос Морганы разносится по всему двору. – И если я ее сломаю, вы больше никогда не обретете силу. Вы умрете слабаками.

– Мы все умрем, – отвечает ей Леодегранс.

В тусклом свете маленькой луны он выглядит стариком, каким и должен быть, а вовсе не чудовищем, которым всегда казался.

– Без луны умрут все: и Альбион, и Авалон. Ты этого не сделаешь, – продолжает он.

Моргана смеется, и смех этот кажется бе-зумным. Он так похож на тот, который слышала я в своих видениях будущего. Может, уже и не такого далекого.

– Думаешь, не сделаю? – Она сжимает луну крепче.

В ее руках луна кажется хрупкой, будто бы стеклянной. Способной расколоться от одного лишь прикосновения.

– Уверяю вас, Леодегранс, те, кто мне дороги, находятся здесь, и они все равно умрут. Я не похожа на своего брата – меня не волнуют остальные.

Я жду, что Леодегранс заявит, будто разглядел ее уловку. Но даже я, та, которая знает Моргану, не уверена, блефует ли она.

«Вы все – вероятности», – сказала мне Нимуэ.

Но Моргана – самая большая вероятность из всех.

– Она это сделает. – Гвен сплевывает кровь и утирает губы ребром ладони, размазывая алое по коже. – Не стоит ее недооценивать, отец. Она готова приговорить весь мир к кончине, лишь бы спасти тех, кто дорог.

– А что скажешь ты, благородный принц? – усмехается Леодегранс, но Артур не может ответить.

Он все еще таращится на Моргану с помесью ужаса и восхищения.

– Ему необязательно что-то говорить. – Моргана не отрывает взгляда от короля. – Он проживет до завтра, и этого достаточно. Так что, король Леодегранс, договоримся или ты хочешь проверить мою волю?

Они смеривают друг друга взглядами, а потом Леодегранс отводит глаза.

– Каковы условия? – вопрошает он.

– Твоя голова, – не раздумывая, называет Моргана. – Наша безопасность. Союз, за которым мы приехали, и один из наших людей на твоем троне, чтобы удостовериться, что союз этот сохранится. Не менее.

– Высокие запросы…

– Придется платить высокую цену, если ты откажешь, – отвечает Моргана.

Леодегранс обдумывает ее предложение, сжав губы и не отрывая взгляда от луны в ее руках.

– Гвен. – Он смотрит на свою дочь, и голос его смягчается. – Принеси меч и сделай все быстро.

Гвен в ужасе распахивает глаза.

– Нет. Я… Я не могу…

– Ты можешь. И ты это сделаешь! – рявкает он. – Луна должна оставаться на небе. И если ее туда не вернуть, скоро она превратится в ничто.

Гвен подходит к нему мелкими, неуверенными шажками. Она огибает Артура, тот протягивает ей меч, и она берет его, не поднимая на него взгляда. Гвиневра останавливается рядом со своим отцом, и ее руки дрожат, а потом она поднимает меч Артура.

Леодегранс что-то шепчет ей, и она кивает, а потом перерезает ему горло

Без луны все лионессцы обрели человеческую форму, но, когда кровь короля Леодегранса обагряет землю, весь его двор воет. И этот вой забирается под самую кожу.

33

Часть меня беспокоится: если Моргана вернет луну на небо, у нас не будет гарантии на все данные королем обещания. Как удержать лионессцев от того, чтобы они не разорвали нас в клочья? Мы не успеем даже закричать.

Но они этого не делают. И я понимаю почему, лишь когда мы с Артуром, Морганой и Ланселотом возвращаемся в наши комнаты. Они нас боятся. Всех нас, но особенно Моргану. Ведь она может и повторить то, что уже проделала раз. В любой момент. Они бесстрашны, но Моргану… Моргану они боятся. И не только они.

Я замечаю, как смотрят на нее солдаты Альбиона. Вернее, как они на нее не смотрят. Они ее не благодарят. Они опускают взгляды, когда Моргана проходит мимо, и бледнеют сильнее, чем луна, которую она держала в своих руках. И все, что я вижу перед собой, – это страх. Не истекающий кровью король Леодегранс. И не сияющая в руках Морганы луна. Страх. С ним нельзя договориться, и он будет только расти и распространяться быстрее изо дня в день.

– Мы знали, что нам нужно будет заплатить цену, – говорю я ей, когда мы остаемся наедине. – Похоже, цена – это твоя репутация.

Она поднимает на меня совсем не удивленный взгляд. А потом пожимает плечами.

– Легко отделались. – Она падает на кровать и смотрит в потолок. – У меня ведь ее толком и не было.

Я качаю головой.

– Но это не так. Пойдут слухи. По всему Альбиону. – Я начинаю расхаживать по комнате.

За окном светит луна – на небе, где ей и место, полная и круглая, среди звезд, словно ничего и не произошло.

– Они будут называть тебя ведьмой, заклеймят злодейкой, – продолжаю я. – Назовут абсолютным злом.

Она отвечает не сразу.

– Я их спасла… их всех. Ты сама так сказала. Другого выхода у нас не было.

– Ты это знаешь, и я это знаю, но дело ведь не в правде. Дело в историях, помнишь? И эта история им не понравится, поэтому она перестанет быть правдой. Ты станешь злодейкой, потому что они этого захотят.

– Да, – отзывается Моргана так, словно ее это совсем не беспокоит; она немного приподнимается на локтях. – Но Артур жив, и Гвен тоже, и вы с Лансом. Мы все живы, мы все в безопасности. Благодаря мне. Ты сказала мне, что у этого будут последствия, и я сделала свой выбор… мне не было до этого дела. И все еще нет. Я сделала бы это еще раз, если бы нужно было.

Я замираю. И понимаю.

– Ты стала злодейкой, чтобы Артур остался героем.