Право на поединок - Мария Семенова

– Я слышал, сегодня там подают халисунское вино из ягод твила, вселяющее храбрость в сердца, – продолжал Волкодав. – Пойдём, я тебя угощу.

Когда-то давно, когда он только начинал подрабатывать вышибалой и собирал бесконечные синяки, Мать Кендарат, не одобрявшая таких заработков, всё же сжалилась над совсем диким и глупым, по её словам, учеником и дала ему несколько наставлений. Одно из них он и пытался воплотить в жизнь.

Глаза Беспутного Брата были когда-то карими, а теперь – неизвестно какого цвета. Одежда носила следы умелой починки: наверное, даже у Альпина не хватало средств каждый день заменять рваную. Полдень только что миновал, и потому наряд вельможи ещё пребывал в достаточно пристойном виде. К вечеру замшевые штаны будут продраны на коленях, пушистая безрукавка – достояние старинного рода – засалена и выпачкана разной гадостью, а широкий плащ окажется сверху донизу распорот ударом ножа. На нём и так уже красовались два длинных шва, а после сегодняшнего плащ, пожалуй, отдадут какому-нибудь бедняку. Дыры от ножа казались Беспутному признаком доблести, а день, когда ему не портили наряда, – потраченным зря. Он не догадывался, что кровожадные головорезы, уродовавшие его одежду, больше всего боялись зацепить его самого. Ибо в этом случае пришлось бы не только отдавать назад деньги, но и отправляться куда-нибудь подальше Змеева Следа.

…Ошеломлённый оказанным ему приёмом, Беспутный дал взять себя под локоть и даже прошёл с Волкодавом два шага в сторону «Серебряного Фазана». Но потом вспомнил, что явился сюда не за выпивкой, а ради вот этого вышибалы, о которого, как шепнули ему на ушко, стоило почесать кулаки. Он бешено рванулся:

– Прочь руки, ублюдок!…

Волкодав подумал о том, что распутство доконает Альпинова брата определённо не сегодня. Дряблое с виду, оплывшее тело рванулось неожиданно мощно. Волкодав еле успел слегка ослабить захват, чтобы вельможа, сохрани Боги, себе что-нибудь не сломал. Беспутный трепыхнулся снова, и Волкодав покосился на слуг. Те всполошились и чуть было не ринулись выручать своего господина, но вовремя поняли, что ему не чинилось вреда, и снова безучастно отстали. Особой любви к нему они не испытывали. Да и Альпин, если Беспутному легонько намнут бока, их не накажет. Они знали это из опыта.

Венн довёл присмиревшего вельможу, как и обещал, до двери «Фазана». Здесь глядели за порядком даже не один, а сразу два молодца. Волкодав, как и обещал, вынул из кошеля монетку:

– Угостись, добрый человек, и не держи зла.

Вельможа остался туповато разглядывать лежавший на ладони полулаур. Волкодав решил не ждать, пока он придумает, как быть дальше, и вернулся на своё место. Он давно усвоил, что в таких случаях лучше всего было подобру-поздорову исчезнуть с глаз. А там пьяница, паче чаяния, отвлечётся и позабудет.

В трактире царило веселье. Рейтамира только что кончила «Стрекозку», уже кем-то переименованную в «Рыбачку», народ пробивал ногами пол, по нарлакскому обычаю выражая полный восторг, и громко требовал ещё чего-нибудь в том же духе. Волкодав слегка пожалел, что не успел дослушать, чем же там кончилось. Потом утешился: вряд ли Рейтамира исполняла своё творение в последний раз.

Она показалась ему очень красивой. Оживлённая, раскрасневшаяся от всеобщего внимания и успеха. Совсем не та бессловесная, забитая сирота, которую им с Эврихом довелось спасти от засранца-мужа в безымянной деревне на берегу…

– Эй, венн! – окликнул его мужской голос. – Поди сюда, дело есть!

Волкодав сначала покосился на улицу, но не усмотрел никаких признаков затеваемого безобразия и решил подойти. Его звал молодой разбойник, сидевший со своим горбатым приятелем за лучшим столом. У горбуна был довольный вид человека, только что выигравшего спор.

– Садись! – сказал Кей-Сонмор. Волкодав сел вполоборота к двери. Справному вышибале не возбраняются разговоры с гостями, надо только, чтобы служба от этого не страдала.

Перед Лутой лежала на плоском блюде горка душистых блинов. Как раз когда подошёл венн, сын Сонмора проверил пальцем остроту ножа, разрезал всю горку начетверо и придвинул к себе масло, смешанное с мелко нарезанной солёной форелью. Большинство нарлаков ело блины именно так, но Волкодав внутренне сморщился: чего ждать от беззаконного племени?… Это ж додуматься надо, печь блин во всю сковородку, чтобы потом резать его на мелкие части…

– Мы тут наслышаны о тебе, – жуя, сказал ему Кей-Сонмор. Ни один венн, даже очень голодный, не стал бы беседовать с набитым ртом, но Волкодав в своей жизни насмотрелся ещё не такого. – Нам рассказывали, – продолжал Кей-Сонмор, – как ты задал перца недоноскам Тигилла. Это правда, что ты угробил его со связанными руками?

– Может, и правда, – проворчал Волкодав. Разговор ему не нравился.

– Я знавал Тигилла, да не отринет его душу Священный Огонь, – сказал Младший. – Нужен великий воин, чтобы одолеть его так, как это сделал ты. А ещё люди говорят, будто Канаон, сын Кавтина Ста Дорог, тоже был рубакой хоть куда. Так это, венн?

– Может, и так, – хмуро ответил Волкодав. – Людям видней. Это всё, зачем я был тебе нужен?

Кей-Сонмор вдруг необыкновенно развеселился:

– Вот и батюшкин советник считает, что ты зря тратишь себя в этом клоповнике. Послушай-ка лучше моего друга, мастера Улойхо: у него найдётся для тебя работа получше…

Венн положил руки на стол, и Улойхо сразу подумал, что об эти ладони можно было полировать изумруды. Венн внушал ему робость.

– Здесь не клоповник, – мрачно сказал вышибала. Он явно собирался встать и уйти.

Ювелир открыл рот говорить, но тут произошло неожиданное. Волкодав не то чтобы поднялся – слетел со своего места. И оказался возле двери чуть не прежде, чем сидевшие за столами успели что-то заметить. В следующее мгновение с улицы донёсся глухой рык, и перед дверью вырос Беспутный. Волосы у него были всклокочены, а в руках он держал толстый кол, подхваченный неведомо где. Не подлежало никакому сомнению, что он благополучно пропил вручённый Волкодавом полулаур и по зрелом размышлении счёл, что венн его всё же обидел. То ли тем, что не пропустил в «Зубатку», то ли тем, что не пошёл пить с ним вместе. Беспутный пребывал на последнем пределе ярости и рвался внутрь с невнятным рёвом:

– Убью!…

Кого именно он собирался убить, так и осталось неведомо. Он, может, и сам толком не знал. Однако вид детинушки вполне соответствовал словесной угрозе. Рейтамира испуганно прижала к груди лютню – своё единственное достояние, – и даже у Кей-Сонмора на мгновение остановилась рука, подносившая ко рту четвертинку блина. Его ребята выманили сюда Беспутного нарочно затем, чтобы Улойхо посмотрел венна в деле. Теперь Лута старался сообразить, не слишком ли далеко забрела весёлая шутка. Ладно, сказал он себе затем. Наслышаны мы про этого венна. А теперь и сами увидим, так ли горазд.

Волкодаву размышлять было некогда. Он и не размышлял, ощущая только досаду: неужели не мог сразу понять, что выпивоха вернётся?… Ишь, допустил отвлечь себя разговором, увести от дверей. Выпроваживай его теперь вон. А кабы прощения просить не пришлось у почтенных гостей за то, что позволил их напугать…