Людовик XIII - Екатерина Глаголева

В конце февраля Бернгард Саксен-Веймарский прошел долиной Рейна и захватил три города-плацдарма на швейцарской границе. Оставалось взять четвертый и самый главный — Райнфельден. Ему противостоял Иоганн Верт с помощником, итальянцем Федерико Савелли. Первую атаку удалось отбить, однако герцог неожиданно перешел в наступление и 2 марта захватил город, пленив обоих имперских военачальников, после чего пошел дальше. 11 апреля он взял Фрайбург-в-Брейсгау и осадил Брейзах. Этот город на правом берегу великой реки был стратегическим пунктом на пути движения армий из Австрии или Италии в Пфальц, низовья Рейна, в Испанские Нидерланды или внутрь империи. Теперь испанцы могли снабжать свою армию в Нидерландах только морским путем. Положение дел в Испании тоже было бедственным: казна пуста, крестьяне бунтуют, к тому же в Южной Америке голландцы захватили Бразилию — владение Португалии, находившейся тогда в зависимости от испанской короны.

Граф-герцог Оливарес отправил в Париж тайного переговорщика Мигеля де Саламанку, который добился аудиенции у его высокопреосвященства. Встреча состоялась 14 мая в обстановке строжайшей секретности в одной из церквей Компьена. Ришельё предложил перемирие при сохранении территориального статус-кво, уточнив, что не отдаст Пиньероль и Лотарингию и не нарушит слово, данное союзникам. Испанец был вынужден признаться, что не уполномочен выступать от имени императора. На следующий день речь шла о германских делах. Собеседники были чрезвычайно учтивы и любезны друг с другом, однако решить ничего не удалось.

Франции было еще рано выступать с позиции силы: на нидерландском фронте Шатильону никак не удавалось взять Сент-Омер. Его осада велась кое-как, Томас Савойский сумел привести подкрепление. Людовик написал маршалу письмо, в котором выразил свое неодобрение и заявил, что готов лично выехать во Фландрию, если его присутствие необходимо для успеха военных действий. Тот ответил, что сам справится, его величеству не стоит утруждаться. Однако Томас Савойский и Пикколомини напали на лагерь французов с двух сторон и 15 июля вынудили Шатильона капитулировать. Французам позволили уйти, забрав с собой все пушки и обоз, но кружным путем — через Испанские Нидерланды и Мец в Лотарингии.

В Италии маршал де Креки был убит во время одной из стычек. Спешно назначенный вместо него кардинал де Лавалетт не смог воспрепятствовать захвату Верчелли испанцами.

Но Парижу и его окрестностям более ничто не угрожало, поэтому двор занимала исключительно беременность королевы. Людовик ежедневно посылал кого-нибудь из дворян справиться о ее здоровье, а 1 июня неожиданно покинул Компьен и прискакал в Сен-Жермен, чтобы увидеться с женой, которую нашел в добром здравии. Между супругами восстановилась полнейшая гармония, и когда 19 июля король решил всё-таки выехать вместе с Ришельё в Амьен, ближе к линии фронта, при дворе сочли, что это происки кардинала: он недоволен согласием между их величествами и использует любой предлог, чтобы их разлучить.

Но Людовику спешно требовалось захватить какой-нибудь крупный город, чтобы реабилитироваться после поражения под Сент-Омером. Эден или Аррас? Аррас, похоже, пока не по зубам, лучше Эден. Между делом Шатильон и Лафорс взяли 9 августа замок Рента, где оказались большие склады боеприпасов. Людовик велел его разрушить и поехал дальше на север, в Абвиль. Оттуда он посылал своим маршалам противоречивые приказы: сначала велел им явиться к нему; через два дня передумал: их присутствие нужнее в войсках, так что если они выехали, пусть возвращаются обратно; в тот же день новый гонец повез письмо, в котором говорилось, что все беды от разобщенности, армии должны слиться в единый кулак, а военачальники будут командовать по очереди, по старшинству…

Кардинал де Лавалетт, недовольный тем, что его сняли с поста главнокомандующего Фландрской армией, заменив Шатильоном, уступил свою новую должность командующего корпусом маршалу де Брезе, который, получив приказ привести войска во Фландрию, отправился в Абвиль в полной уверенности, что дядя-кардинал сразу же назначит его главнокомандующим, прогнав Шатильона и Лафорса, не оправдавших его ожиданий. Однако Ришельё был в первую очередь государственным деятелем, а уж потом дядей; стараясь не обидеть родственника, он всё-таки дал ему понять, что командовать будут все трое. Ах вот как? Де Брезе собрал своих офицеров и объявил им, что слагает с себя командование, назначив вместо себя полковника Ламбера, после чего уехал, не испросив разрешение ни у короля, ни у кардинала. Чтобы прикрыть этот конфуз, Ришельё объявил, что маршал внезапно занемог и получил позволение отправиться лечиться на воды…

Уже было принято решение осадить Эден, но тут кардинал-инфант нанес крупное поражение принцу Оранскому (21 июля), и на голландцев, которые должны были совершить отвлекающий маневр, рассчитывать уже не приходилось. Осада грозила стать долгой, трудной и с непредсказуемым исходом. Поэтому кардинал свернул все планы, предложив ограничиться осадой городка Ле-Катле в Пикардии, с 1636 года находившегося в руках испанцев.

В это время королева-мать вдруг решила напомнить о себе. Хлеб чужбины оказался горек: после первых успехов французской армии всех брюссельских эмигрантов подозревали в шпионаже и подвергали обыскам. Мария Медичи не стала исключением: ее дом перерыли с погреба до чердака, даже перебрали поленницу дров в поисках спрятанного оружия. Ее загородные прогулки вызывали подозрения: а вдруг это тайные свидания с резидентами Ришельё? Ей предложили отпустить часть французской прислуги. Но самое страшное — ей урезали пенсию. А что тут удивительного? В стране война, лишения терпят все… Королева была возмущена до глубины души: она — не все! 10 августа она выехала из Брюсселя, не простившись с кардиналом-инфантом, — якобы в Спа, однако забрала с собой всю мебель, сундуки, картины и прочий скарб. За Лувеном она неожиданно свернула на север и въехала в Голландию, союзную Франции и враждебную Испании.

Чтобы объяснить свой поступок, королева-мать велела напечатать и распространить два манифеста. В первом она заявляла, что уже не чувствовала себя в безопасности, ее жизни угрожали «народные волнения», исподволь разжигаемые испанскими властями; во втором утверждала, что своим отъездом решила поспособствовать мирным переговорам между Францией и Испанией, устранив, как сказали бы сегодня, главный раздражитель — свое присутствие на вражеской территории. Слова, слова, слова… Просто ее надежды вернуться во Францию в обозе завоевателей-испанцев давно рухнули. Кроме того, маркиз де Монгла в мемуарах сообщает любопытную подробность: Марии было предсказано (она всё еще якшалась с гадалками и предсказателями), что ее сын недолго проживет после рождения наследника, и королева-мать торопилась вернуться, чтобы оттеснить невестку и самой стать регентшей при маленьком дофине…

В начале августа Анна Австрийская прислала мужу письмо, вызывая его к себе: ждать, кажется, осталось недолго. Людовик в самом деле хотел лично присутствовать при рождении сына и велел канцлеру Сегье, сюринтендантам Бюльону и Бутилье, первому председателю Парижского парламента и купеческому старшине также быть на месте в нужный момент. Оставив Ришельё вести осаду, король выехал в Сен-Жермен и был там 18 августа. Уже на следующий день он писал кардиналу о своем разочаровании: королева и не думает рожать, зря он примчался сюда так рано из Пикардии. 22-го числа к нему присоединился Гастон, не желавший пропустить счастливое событие. В тот же день Людовик сбежал в Версаль, «подальше от всех этих женщин» (он опять поругался с Мари де Отфор). Король томился: «Какая досада, что королева всё никак не родит, чтобы я мог уехать отсюда». Он не мог взять в толк, почему Шатильон и Лафорс столько возятся с маленькой крепостцой. Хорошо еще, что за ними присматривает кардинал, а то, чего доброго, вся армия разбежится. Просьба Анны Австрийской, чтобы Ришельё тоже приехал, осталась без внимания.