Крушение пирса - Марк Хэддон

И вдруг меня осенило. Я попросил у директора листок бумаги и авторучку, отодвинул в сторонку чайные чашки и сахарницу, положил на поднос ручку и бумагу и поставил поднос Семперсону на колени. Он смотрел на все это, склонив голову набок, как собака, которая прислушивается к каким-то слабым и далеким звукам.

– Дети обычно обретают умение говорить раньше, чем умение писать, – напомнил мне директор. – Подозреваю, что умения эти мы утрачиваем в обратном порядке.

Но Семперсон уже взял ручку и сжал ее в дрожащих пальцах правой руки.

– Вперед, – ласково подбодрил его я.

Насколько я помню, в комнате вдруг воцарилась полная тишина, хотя это никак не может быть правдой, поскольку буря тогда не утихала до самого вечера, да и в камине за решеткой деловито потрескивал огонь, а также в течение всего разговора напольные часы в высоком футляре громко тикали в ритме синкопы. Ручка в руках Семперсона шевельнулась, и все мы: директор, Эдгар и я, – застыли в неподвижности, точно охотники, наблюдающие за тем, как на поляну выходит красавец олень, и отлично понимающие, что при малейшей тревоге он тут же стрелой бросится обратно в чащу.

Семперсон рисовал минут пять, потом положил ручку.

– Можно мне?.. – осторожно спросил Эдгар, но Семперсон не ответил.

Эдгар все же взял листок и положил его на стол, чтобы и мы смогли рассмотреть нарисованное. Не знаю, умел ли Семперсон когда-нибудь рисовать, но сейчас он рисовал, как маленький ребенок. Левый край листа занимало подобие карты: изображение крошечной деревушки, реки с раздвоенным руслом, двух водопадов и цепи островерхих гор. Разделив расстояние между рекой и горами примерно пополам, Семперсон поставил большой крест – так ребенок мог бы обозначить место, «где зарыто сокровище». А в центре листа была отдельная картинка: холм, в склоне которого виднелась пещера с наклонными стенами, а рядом на поляне группа примитивных условно-человеческих фигурок. Мне тут же вспомнилась сказка о Крысолове из Гамельна, который в отместку жадным жителям города увел оттуда всех детей. Но это было еще не все: у правого края листа имелся и третий рисунок, точнее набросок, – чудовище, отчасти похожее на человека, отчасти на медведя, а отчасти на ящерицу. Это существо выглядело настолько нелепо, что я невольно рассмеялся. Однако Семперсон был серьезен и даже поставил на листке подпись – в левом нижнем углу.

Эдгар вытащил из рюкзака аккуратный томик, взятый в Королевском географическом обществе, открыл его в том месте, где была закладка, и положил рядом с наброском Семперсона. Карты, разумеется, нельзя было назвать идентичными, однако они оказались достаточно похожи, и я так разволновался, что у меня даже волосы на затылке зашевелились.

– А как нам ориентироваться в джунглях? – спросил Эдгар. – Это ведь огромная территория.

– В этой пещере естественный выход на поверхность рудной жилы, – сказал Семперсон. Голос у него был слабый, и прозвучало это как-то застенчиво. – Как только вы окажетесь поблизости от нее, ваш компас станет совершенно бесполезным. Действие аномалии распространяется примерно миль на двадцать вокруг. Это весьма необычное явление.

– Но что же все-таки случилось с Карлайлом? – спросил Эдгар.

Однако Семперсон ничего больше не сказал, и взгляд у него стал отсутствующим. Присмотревшись, я увидел, что он плачет.

– Ну что ж, джентльмены, – сказал директор, вставая между ними, – если вы закончили, то я, пожалуй, принесу мистеру Семперсону его микстуру.

– Да, похоже, у нас есть все, что нужно, – сказал Эдгар. – Спасибо вам, доктор Фэйруэвер. И вам большое спасибо, мистер Семперсон.

Директор подал больному маленькую чашечку с рисунком из ивовых ветвей; в чашечке была какая-то суспензия. Пока Семперсон принимал лекарство, я, наклонившись к самому уху Эдгара, прошептал:

– Сомневаюсь, что семейство Карлайл заплатит тысячу фунтов за такое свидетельство, ведь карта самая примитивная, да еще и нарисована человеком, который уверен, что некий загадочный мантихор[77] бродит по полям Глостершира.

Эдгар аккуратно отогнул на листке с рисунком ту часть, где был изображен монстр, взял с письменного стола нож для бумаги и провел им по месту сгиба.

– Я совершенно не помню, какую тварь ты имеешь в виду, – тихо сказал он мне и положил отрезанную часть листка на горячие уголья в камине. Монстр почти мгновенно стал неопознаваемым, а потом его и вовсе поглотило пламя. – Еще раз благодарю вас, джентльмены. Вы проявили необычайную щедрость, уделив нам столько времени. А теперь мы должны с вами проститься. Всего вам самого доброго.

Пещеру мы нашли ближе к вечеру. Заросли здесь были не такие густые, а привычная мягкая почва сменилась скальной породой; мы довольно долго поднимались по пологому склону, пока не оказались на невысоком каменистом плато размером пять или шесть акров. На его дальнем краю почти вертикально возвышалась гранитная стена, в которую была как бы врезана пещера, имевшая почти ту же форму кривобокой параболы, что и на рисунке Семперсона. Мы, правда, тогда восприняли его рисунок буквально и неверно оценили масштаб – ошиблись, пожалуй, раз в восемь. Во всяком случае, в пасти этой огромной пещеры вполне уютно устроился бы, скажем, ресторан «Хаслмир-Хаус».

Покрытые мохом стены сводчатого пространства пещеры терялись во тьме, но сам проход сколько-нибудь заметно не сужался. Ярдов через сто пятьдесят дневной свет окончательно померк. Из темных глубин пещеры тянуло холодом, сыростью и зловонием; казалось, исходивший оттуда воздух не желает смешиваться с теплыми испарениями, вечно висящими над джунглями. По мере продвижения вперед мы несколько раз попадали в потоки леденящего дыхания неведомых подземных глубин.

Вернувшись из пещеры, я подошел к самому краю каменистого плато, но ничего нового не увидел: передо мной во все стороны простирались джунгли – сплошной зеленый купол густой листвы, ничем не потревоженной и, как всегда, окутанной дымкой испарений. Казалось, я должен был испытать некоторое облегчение, наконец оказавшись над этим бескрайним морем зелени, но я не почувствовал и доли головокружительного восторга, который охватил меня на нашем импровизированном мосту над речным ущельем. Здесь не было слышно ни криков животных, ни птичьего пения, ни даже жужжания насекомых.

Вернулись Артур и Билл, произведя короткую разведку. Они сообщили, что нашли в скальной породе старое темное кострище, формой напоминающее звезду. Давно погасший костер Эдгара почти не заинтересовал – все его внимание было приковано к самой пещере. Именно поэтому он предложил мне вместе с ним совершить короткий разведывательный бросок в ее глубины, чтобы прикинуть, насколько она велика, и убедиться, не служит ли она убежищем для каких-нибудь опасных существ, от которых на ночь придется обеспечить себе защиту.

Я вооружился мачете, Эдгар пристегнул к ремню кобуру с пистолетом, и мы шагнули во тьму. Чем глубже мы спускались по ровному пологому «полу» пещеры, тем холоднее становилось. Температура здесь падала так быстро, что очень скоро я начал дрожать в своей промокшей от пота рубашке. Каждый раз, как мы останавливались, отчетливо слышался мерный плеск капель, стекавших со свода пещеры в лужи на полу. А временами откуда-то наплывал странный, кисловатый, какой-то химический запах, постепенно становившийся все более сильным, и мне оказалось довольно трудно отбросить подозрения, что некая тварь, вроде нарисованной Семперсоном, находится совсем рядом, буквально в нескольких дюймах от нас, скрываясь в почти непроницаемой тьме. Наше оружие, подумал я, скорее всего, окажется бесполезным в схватке с невидимыми врагами.