Инструктор. Глубина падения - Андрей Воронин

– Хорошо, я доложу своему начальству, что это была совместная информация. И в прессе прозвучит, что канал переброски оружия был перекрыт благодаря усилиям европейских и российских спецслужб.

– Нет, благодаря усилиям российских и европейских спецслужб, – поправил его Мещеряков и, с благодарностью взглянув на Забродова, добавил: – И еще благодаря некоторым бойцам невидимого фронта.

– А как же Паршин? – спросил Забродов.

– Его ведут мои люди, – с гордостью ответил Михаил.

– Ну, если они его ведут так, как ваши информаторы разыскивали детей, то у нас есть шанс его упустить.

Паршина, очевидно, из простого женского или журналистского любопытства тоже вылезла из машины, чем вызвала немалое удивление у господина Крафта, которого в наручниках вели к специальной машине.

– О майн гот! – воскликнул он. – Она жива! Меня же уверяли, что ее застрелили!

– Ну вот… – сказал Забродов, с сочувствием взглянув на Паршину, которая прижимала перебинтованную руку к груди. Кровь сочилась из раны и расползалась на ее новом платье внушительным пятном.

– И кто это был? – спросила она.

– Это были немцы! – сказал Забродов.

– Какие немцы? – не поняла Мария.

– Деловые партнеры вашего мужа, Эдварда Паршина, – пояснил Забродов.

– Кстати, а где сам Паршин? Почему он мне не звонит? Даже не спросил, выпустили меня или нет…

– Боюсь, это его уже мало интересует, – ответил Забродов.

– Но почему? – обиженно надула губы Паршина. – Его любовницу ведь убили. И кроме меня, у него теперь никого нет.

– Бывают случаи, – пояснил Забродов, – когда собственная жизнь дороже женщин.

– И где он сейчас? Может, ему позвонить?

– Попробуйте, – пожал плечами Забродов. – Но сделаем мы это уже в машине.

Окинув взглядом аэродром, Забродов сразу заметил, что новоявленный байкер Михаил уже умчался. И была надежда, что в аэропорту он будет скорее, чем они.

Елена уже сидела в машине. Мария села к ней и только теперь с ужасом заметила, что все платье залито кровью.

– Давайте я вас перевяжу! – предложила Елена.

– Мне подождать? – спросил Забродов.

– Нет, не стоит. Я прекрасно умею делать перевязки и на ходу, – успокоила его Елена.

– А вы кто? – спросила Мария, протягивая ей руку для перевязки.

– Сейчас вам лучше этого не знать, – вздохнув, проговорила Елена.

В аэропорт они приехали, когда пассажиры рейса на Рио-де-Жанейро уже прошли таможенный досмотр.

– Паршин летит в Рио-де-Жанейро? – удивилась Мария, стараясь высмотреть среди пассажиров своего мужа.

– Да вон он, в бакенбардах, – указал Забродов.

Мария, хотя и не сразу узнала мужа, не выдержала и громко крикнула:

– Эд! Ты куда?! А я?!

Паршин, наверное, не ожидал этого, чисто интуитивно дернулся и повернулся в сторону Марии. И тут же сзади к нему вместе с Михаилом подошли люди в форме.

Но Паршин, похоже, не собирался сдаваться. Он, бросив в них чей-то чемодан, рванул в противоположную сторону и, перескочив через турникет, побежал по коридору.

Забродов бросился за ним. Но тут Эдвард Паршин как раз поравнялся с дверью. Он хотел было выскочить на улицу, но раздался выстрел, и Паршин упал.

– Кто?! Кто стрелял?! – закричал Забродов.

– Я, – сказала, отбросив чадру, Елена. – Теперь можете меня арестовать.

– Но он нам нужен был живым, – покачал головой Забродов.

– А мне – мертвым, – жестко ответила Елена.

Мария Паршина, сделав несколько шагов, потеряла сознание.

Из аэропорта Илларион Забродов ехал один. И поэтому, конечно, сначала завернул к Герасимову. Удостоверение сработало, и Забродов беспрепятственно вошел к нему в кабинет, где на специальном столике стояли букет чайных роз, открытая коробка конфет, шампанское, кофе, чай… А на столе у самого Герасимова лежала та самая книга «Тысяча и одна ночь».

Герасимов сначала возмутился и попытался кричать:

– Кто впустил?! По какому праву?!

Но и здесь удостоверение, а также решительность Иллариона Забродова сыграли свою роль.

Когда Забродов протянул руку, чтобы забрать книгу, Герасимов вдруг побледнел и промычал:

– Вы подадите на меня в суд?

– Да нет, живи пока! – ответил Забродов. – Но помни, что ты, библиофил, теперь у меня под колпаком.

– Хорошо… Я понял… – пробормотал Герасимов и совсем некстати предложил: – Может, кофе, чай?

Забродов лишь покачал головой и сказал:

– Мария сейчас, наверное, в больнице. Ее ранили. А муж ее убит. Думаю, конфеты и цветы лучше отвезти в больницу.

– Какая Мария?! – не зная, как реагировать, попытался играть Герасимов.

Забродов лишь покачал головой и сказал:

– Паршина, Мария Паршина. Ваша любовь или любовница. Как кто называет.

Герасимов лишь еще больше побледнел и опустился в кресло.

Через несколько минут Илларион Забродов был уже в редакции «Сноба». Он не стал сразу обрушивать на Еву Грановскую все новости и лишь сказал, что Мария подъедет в другой раз.

Самому ему, конечно, было весьма лестно увидеть себя на фоне библиотеки, весьма импозантного и представительного. Такой журнал было бы не стыдно показать и той женщине, которая терпеливо ждала его на выходные или в отпуск. Но она любила его такого, какой он есть. Без всякого глянца. А вот полковнику Мещерякову такая реклама вряд ли бы понравилась. Поэтому Илларион Забродов, узнав, что журнал без подписи Марии Паршиной в печать сдавать не будут, твердо решил упросить заменить эту публикацию чем-нибудь другим. Он даже сам готов был написать статью под псевдонимом.

– Мы вот фотографии для вас подготовили, – сказала Ева Грановская, подавая Забродову конверт. – На память.

– Да, – кивнул Забродов, вспомнив, какой разгром учинили в его квартире люди Герасимова, искавшие у него книгу «Тысяча и одна ночь». – Я теперь по этим фотографиям буду воссоздавать порядок.

Однако наведением порядка он смог заняться лишь через дня три.

Много времени ушло на формальности, чтобы Марии Паршиной вернули вещи убитого мужа. В портфеле, как они и предполагали, была его папка. Вторая папка оказалась в сумке, которую Елена, выйдя в аэропорту, оставила в машине. Положив два листочка с цифрами, они долго мучились, пытаясь понять их суть. Набирали номера мобильных, пробовали составить коды, пока однажды Митя, который во дворе научился играть в какую-то игру с цифрами, увидев на столе два листочка, не провел стрелочки с верхнего листочка на нижний.