Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг. - Валерий Авдеев

Вскоре, переодевшись под коммивояжера, Робер узнал от соседей Штромана, что тот был арестован местной полицией. Отправку секретных сведений из Кракова на этот почтовый ящик пришлось прекратить, хотя из других городов они поступали исправно. П. Игнатьев предпринял все меры, чтобы вызволить Штромана из тюрьмы, и через десять дней он уже был на свободе. Разумеется, от его дальнейших услуг в качестве содержателя почтового ящика пришлось отказаться.

Что же касается Циммермана, то некоторое время он успешно курсировал по делам своей фирмы в Краков, Братиславу и Будапешт, регулярно отправляя донесения для П. Игнатьева. Однако вскоре он был провален одним поляком и был арестован. Военно-полевой суд Австро-Венгрии приговорил его к расстрелу за шпионаж в пользу противника. Организация № 7, на которую он работал, была ликвидирована.

После отречения Николая II от трона Временное правительство решило разобраться с работой русской военной разведки. По его указанию начальник штаба Верховного главнокомандования направил 26 марта 1917 года телеграмму своему представителю при французской Главной квартире генералу Ф. Палицыну. В ней предписывалось проанализировать соответствие расходов на разведку отдаче от нее, а также отказаться от услуг малоценных и сомнительных источников. Короче, вводился принцип строгой экономии в отношении услуг разведки.

После двенадцати дней изучения генерал Федор Федорович Палицын подготовил отчет, который, несмотря на весьма оригинальный стиль телеграммы, сводился к тому, что пусть штаб ВГК сам разбирается в этом вопросе. Приведем дословно текст его телеграммы:

«Ознакомился. Сумма общего годового расхода велика. Отвечают ли сведения размеру расходов — ответ может дать Ставка и фронты. В работе здешнего руководителя есть известная система, и скажу — даже творчество. Отчет ведет сам. Знает оправдательные документы. Знает все нити, поэтому обман, хотя и возможен, но незаметно от него произойти не может. К сожалению, в этом деле вообще сплошной обман. Если хотите дело вести далее, строго объедините (разведку) в его руках и ваших. Не надо деятельности фронтов и Огенквара… «Шевалье», № 8 и «Римская» — еще не устроены, и судить о них поэтому нельзя. Теперь все дорого, конкуренция громадная и опасность работы тоже велика. Организации, кроме № 1, 2 и 5 (первые две — фронтовые, последняя — «Римская» — Ставки), имеют случайный характер и все в совокупности не лишены известного загромождения, но выйти из этого сразу без опасения разрушить очень многое — нельзя. Если доверяете здешнему руководителю, то сосредоточьте с 1 мая у себя и у него все средства, расходуемые фронтом, и тогда общее руководство будет возможным. Вы прислали деньги для организации «Гаврилова», а Западный фронт согласился взять ее на себя, и, вероятно, тоже пошлет на это деньги. Определить сумму, которая ежемесячно должна отпускаться, не могу, ибо прежде всего не знаю, что вам нужно и в каких размерах можете расходовать. Но думаю, что в течение нескольких месяцев деятель здесь может, получив от вас указания, постепенно сократить расходы без ущерба для дела»[124].

Предложение генерала Ф. Палицына сосредоточить руководство всей зарубежной военной разведкой в руках штаба ВГК было разумным и целесообразным. Однако на эту телеграмму генерал Лукомский сообщил 28 марта, что «исполняющий должность Главковерха нашел невозможным сосредоточить руководство всем делом в Ставке». Иными словами, в условиях развала «демократами» фронта Ставка брать на себя ответственность не хотела и возлагала ее на П. Игнатьева.

В августе 1917 года, когда Русская армия потерпела ряд существенных поражений в результате неудачного июньского наступления, предпринятого Временным правительством по требованию Союзников, Верховное командование среди причин, приведших к поражению, назвало недостаток разведывательной информации о противнике. Военный представитель Временного правительства генерал М. Занкевич распорядился создать комиссию из находившихся в Париже полковников В. Кривенко, Бобрикова и капитана Галяшкина для проверки деятельности Русского военного бюро при Межсоюзническом комитете по разведке. Иными словами, проверить деятельность П. Игнатьева и его разведывательных организаций.

Председатель комиссии полковник Кривенко[125]докладывал в Петроград, что ею было проверена деятельность девяти разведывательных организаций из тринадцати, действовавших в Европе под руководством П. Игнатьева в период с 1 мая по 1 августа 1917 года. В докладе в Центр полковник Кривенко писал, что комиссия ставила перед собой задачу выяснить «правдивость, правдоподобность или хотя бы только теоретическую возможность тех или иных перегруппировок и перевозок сил противника», о которых сообщалось в агентурных донесениях.

Комиссия задалась также целью дать оценку своевременности направления П. Игнатьевым агентурных сообщений в Центр, проанализировав только данные в отношении германских войск, поскольку сведений по Австро-Венгрии в ее распоряжении не имелось. Комиссия пришла к следующим выводам.

Из 324 направленных в Россию телеграфных сообщений признаны: ценными — 38, запоздалыми — 17, бесполезными — 87, несерьезными — 28, неверными — 154. Всего, по мнению комиссии, удовлетворяющими задачам, возлагаемыми на бюро, являются 38 донесений, не удовлетворяющими — 286. Иными словами, почти половина сведений, поступивших от русской военной разведки в Европе, были расценены как дезинформация, следовательно, бюро П. Игнатьева работало впустую.

Столь ничтожный процент удовлетворительных сведений комиссия признала «фактом, свидетельствующим о серьезных недочетах в организации и деятельности названного бюро». Она пришла к заключению, что работа Русского бюро является неудовлетворительной, однако предложила его сохранить, но при условии коренной реорганизации и подчинения Военному представителю Временного правительства при французских армиях.

Председатель комиссии полковник В.В. Кривенко попытался заручиться поддержкой Главного управления Генерального штаба и 26 сентября направил соответствующее личное послание помощнику 2-го обер-квартирмейстера генерал-майору П. Рябико-ву. Однако в ГУГШ без труда раскусили весьма прозрачное желание генерала М. Занкевича переподчинить себе всю военную разведку в Европе и не согласились с ее выводами. ГУГШ ГШ провел собственный тщательный анализ каждого поступившего из Парижа агентурного сообщения и пришел к совершенно иным выводам.

В заключении этого органа указывалось, что всего в период со 2 августа по 3 октября 1917 года из Парижа было получено 198 донесений. ГУГШ ГШ провел их выборочную проверку. Всего было оценено 50 сообщений. Оценки распределились следующим образом: правдоподобно — 6, возможно — 18, вероятно — 7, маловероятно — 3, невероятно — 1, неверно — 1, данных для оценки нет — 14. В дальнейшим, в связи с поступлением сведений из других источников, некоторые оценки были изменены в более положительную сторону.