Огненные письмена - Маркус Сэйки

Она направила планер вниз по крутой спирали, этот маневр добавил ей скорости за счет потери высоты. Но хотя планеристы часто прибегали к такому приему, у нее было слишком мало высоты. Будь у нее истребитель с ревущими двигателями и вооруженный пушками и системами наведения, она бы в одно мгновение сбросила дрон с неба на землю. Но у нее был не истребитель, к тому же истребителем она управлять не умела.

Шеннон пристроилась над дроном и, бросая планер в пике, прикинула вектор его движения и точку столкновения. Расстояние между ними быстро сокращалось. Ветер ревел, обтекая тонкое тело планера, материал корпуса застонал в пике.

У нее есть только одна попытка. Если она промахнется, ей, возможно, хватит времени вывести машину из пике и набрать высоту, но беспилотник к тому времени уйдет далеко, и она не сможет его догнать. Руки ее двигались плавно, планер стал продолжением ее тела. Она маневрировала им с такой же точностью, с какой двигала собственными конечностями. Дрон быстро увеличивался в размерах. Он неуклонно закладывал вираж, и она скорректировала свое направление, чтобы обеспечить пересечение их траекторий.

Десять секунд.

Сорен запустил дрон, значит у него есть возможность контролировать его. Купер должен был догадаться об этом и, вероятно, попытается посадить беспилотник.

Шеннон не сводила глаз с дрона. Она почти не моргала. Аппарат все увеличивался в размерах. Теперь она видела его в подробностях – конденсационный след двигателей, регистрационный номер на стабилизаторе, швы широких крыльев. Она представила, как двигатели начинают сбоить, глохнут. Усилием воли направляла его в смертельный штопор. Представила, как он просто взрывается от приведения в действие системы самоликвидации в топливном баке.

Пять секунд.

Двигатели не сбоят.

Четыре.

Он не уходит в штопор.

Три.

Он не взрывается.

Два.

«Давай же, Ник, чтобы мне не пришлось делать это».

Один.

В глазах у Купера помутилось, черная марля с краев заволокла все. Его мозг словно зажали в тиски, как в сильнейшем похмелье. Каждый удар сердца превращался в мучительно звонкую агонию. Рот был полон меди, один зуб сломан, его обнаженный нерв пульсировал. Звуки сражения стихли, их перекрыл тонкий рев его дыхания. Сорен уселся на него сверху, и Купер неловко попытался ударить оседлавшего, но силы в руках не было. Сорен легко сломил сопротивление, пригвоздив коленями его руки к земле. Победный маневр в схватке подростков. В обычной ситуации Купер легко бы отбился, но тело его ослабло, и он ничего не мог противопоставить противнику. Какое бы движение он ни делал, тот предвидел его ход и блокировал.

Сорен был худощав, его коленные чашечки больно упирались в кости Купера. Половину лица Ника залило кровью, красный ручеек стекал на шею, увлажнял рубашку. Рана на скуле была ужасна, кожа содрана, мышцы обнажены. Отраженные язычки пламени плясали в его глазах, сверкали в лезвии ножа, отчего казались живыми. Купер попытался скинуть Сорена, но тот почувствовал напряжение его мускулов, и у него в запасе имелась целая вечность, чтобы перераспределить нагрузку.

– Ты начал с ее глаза, – сказал Сорен.

Нож скользнул вниз медленно, театрально – Сорен давал Куперу время увидеть его движение, предвосхитить обжигающий разрыв плоти, представить, как кончик ножа выковыривает глаз из черепа. Жуткая мысль пришла Куперу в голову: сможет ли он видеть этим глазом? Дрон улетел, виджиланты одержат победу, Натали погибнет в сражении, его детей вытащат из бункера и убьют, а город вокруг них будет гореть, мир – погружаться во мрак, и Купер никак не мог этому помешать. Сорен опять его победил с такой же легкостью, как и в первый раз, только теперь он не собирался спешить. Купер видел наслаждение в его чертах, безумие, вихрящееся в нем, радость, которую ему доставит пытка среди гибнущей цивилизации.

Нож опустился, его кончик погладил щеку Купера. Вонзился под кожу, поскреб кость его глазницы. От ужаса боль становилась сильнее. Купер знал, что будет дальше, мог представить себе, как движется нож, мучение, безысходность.

Словно удар молнии вспыхнуло голубое сияние.

Купер подумал, что лишился глаза, но нет, Сорен тоже увидел вспышку. Он посмотрел на небо, его черты словно инструментом скульптора были высечены из темноты электрической голубизной, на языке вырастало слово…

«Свет такой же, как при взрыве первого дрона, взрыв и горение жидкого водорода.

И Сорен смотрит туда, но не с удивлением или недовольством, нет, с другим выражением.

С отчаянием.

Шеннон сбила дрон. Отдала ради этого жизнь.

И предоставила тебе шанс.

Неужели ты без толку промотаешь ее жертву?»

– Нет! – одновременно выкрикнули они.

Но если Сорен был полностью поглощен случившимся и, пока смотрел вверх, к нему медленно приходило осознание его поражения, то Купер отринул все мысли о Шеннон. Осознал, что именно этого она и хотела бы от него, что она не пожертвовала своей жизнью зря, она отдала ее, чтобы он с уважением отнесся к ее поступку. И Купер вложил все силы в резкое движение бедер, выбросил вверх руки, ухватил запястья Сорена и в порыве сбросил его с себя. Сорен ударился спиной о цемент, а Купер вывернул ему руку, и хотя тот уже начал оказывать сопротивление, инерция и сила были на стороне Купера. Он воспользовался ими, заломил запястье Сорена и вонзил нож в мягкую ткань его подбородка. Кожа натянулась, а потом треснула, когда Купер ударил ладонью по рукояти ножа, вонзая клинок в язык, нёбо и мозг. Сорен дернулся раз, другой, и тогда Купер твердо ухватился за рукоять и изо всех сил развернул нож. Все кончилось.

Он упал на грудь этого чудовища. Его руки обессилели и дрожали. Вопль вырвался из его груди, звук, не похожий на слово. Едва ли человеческий. Звериный вой ярости, боли и победы.

Пошатываясь, он поднялся на ноги.

В конце взлетной полосы синие языки пламени плясали, словно демоны, а с неба сыпались куски металла и пластика.

Купер перевел дыхание, заставил ноги двигаться – чуть не упал, но падение перешло в шаг, а шаги превратились в неуклюжую, неровную трусцу. Все его тело болело. Чернота заволакивала глаза, хотя огонь становился ярче, жарче. Первым на его пути лежал беспилотник, перекореженная скульптура пламени, пляшущий ад, который заставил его отпрянуть. Но интересовал его вовсе не дрон. Он потрусил дальше, миновал обломки планера Шеннон, нескладно согнувшееся крыло в форме слезы, цельный и стоящий дыбом стабилизатор, резиновое колесо, изрыгающее дым. Фюзеляж поломался, передняя часть лежала впереди перевернутая. Он подбежал к ней и ухватился за ручку. Обжегшись, отдернул пальцы, перевел дыхание и снова взялся за ручку, рванул дверь на себя, чувствуя, как идет пузырями его кожа.

Шеннон висела ногами вверх, все еще пристегнутая к сиденью. Ее туловище удерживалось в плотном коконе белого вещества, похожего на пенопласт, но уже плавящегося. Противоударная пена, растворяясь, вытекала на дорожку густым маслянистым потоком, и что-то в Купере тоже подалось под напором теплой волны.