Большая книга ужасов 76 - Елена Усачева

— Значит, никакого колдовства? — расстроился Маркин. — А как же все эти голоса и призраки? С кем воевала Дуся?

— С кем воевала Дуся, я не знаю, — усмехнулся папа. — А вот колдовства здесь действительно никакого не должно быть. Копии весьма редко принимают на себя свойства оригинала, только если они сделаны очень искусным мастером. Я не думаю, что, изготавливая эту печатку, кто-то так уж старался. Ну что, отдаете мне колечко? — Папа протянул Маркину руку с кольцом.

Вовка сжал перстень в кулаке.

— Я еще приду к вам, — пообещал он.

— Приходи, буду рад помочь. — Марков-старший внимательно посмотрел на Вовку, словно собирался в его испуганных глазах прочитать все события прошедшей недели. — Что же, если больше причин для криков нет, то я пойду.

И он ушел, закрыв за собой дверь.

Вовка почесал в затылке.

— Кем работает твой папахен? — спросил он.

— Оценщиком в ломбарде, — сухо ответил Марков, подходя к своему столу. — Я был не прав. Анькин клад действительно ничего собой не представляет. То-то, я смотрю, все спокойно.

— Где это спокойно? — пошел на него Маркин. — Да у нас в классе уже всех Владимиров извели! И это ты называешь «спокойно»? — Он бросил на стол записку Маркушина.

— Откуда это у тебя? — удивленно вздернул брови Марков.

— От верблюда!

Володя потер пальцами лоб.

— Во всем этом есть какая-то странность, — наконец произнес он. — Почему проклятье Хрустиковой не действует?

— Ты-то тут при чем? — искренне возмутился Вовка. С чего вдруг этот невыразительный сморчок решил, что все происходит из-за него?

Марков не удостоил Вовку даже взглядом.

— Если в этой шкатулке и хранилось проклятье, оно должно было быть направлено на меня. Меня все ненавидят.

— Не затевал бы всю эту историю с тетрадкой, никто бы тебя не трогал, — с презрением в голосе произнес Вовка. — Зачем ты ее учителям показываешь?

— Они сами выдумали — и про ксерокс, и про учителей. — Володя сел за стол, задумчиво перелистал свой дневник. — Я для себя пишу и никому не показываю. У меня привычка такая, еще с больницы. Я год пролежал в больнице, у меня ноги не ходили. Очень редкая болезнь, она поражает клетки спинного мозга. Я никуда не ходил, только в окно смотрел. И как-то стал записывать то, что вижу. С тех пор и пишу. А все почему-то боятся, когда их начинают описывать.

— Ну да, — растерялся Вовка. — Как-то это не очень…

— Я про тебя тоже напишу. Можно?

— Да я как-то… — замялся Маркин. — А меня в театральную студию пригласили завтра прийти, — зачем-то признался Вовка. — Они там «Отелло» играют, «Макбета».

— Я это тоже запишу, — пообещал Володя, беря ручку.

Вовка потоптался еще немного у двери и вышел.

— Ты заходи еще! — Казалось, что Марков-старший поджидал Маркина. — У Вовы мало друзей. Было бы замечательно, если бы вы подружились. Может, еще какие вопросы с кольцом возникнут… Приходи к нему. Хорошо?

— Папа, я все слышу, — раздалось из комнаты, и Вовка закрыл за собой входную дверь.

М-да, история…

За всеми этими разговорами о кольцах и болезнях Вовка совсем забыл спросить, где живет Анька Хрустикова. Он уже подумывал, а не вернуться ли ему обратно и не спросить ли, когда Анька Хрустикова собственной персоной протопала мимо него. В руках у нее был пакет.

Вовка ни секунды не сомневался, что идет она к гаражам, а в пакете лежит пресловутая коробка с украшениями.

Аньке порядком надоела ее странная находка. С того дня как она принесла домой клад, стали происходить какие-то дикие вещи. По ночам Хрустикова начала слышать голоса. А когда она забывалась коротким тревожным сном, ей почему-то снился Марков, сидевший за столом и что-то строчивший в своем дневнике. С каждой секундой она ненавидела его все больше и больше. Она посылала в его адрес всяческие проклятья, но они не достигали цели. Марков отсиживался дома и, судя по слухам, был жив и здоров.

Вконец измучившись со своей находкой, Хрустикова решила закопать все обратно.

Чем ближе она подходила к гаражам, тем тяжелее было идти. Пакет оттягивал руку.

— У-у! Надоела ты мне, — в сердцах прошептала Хрустикова, пиная ногой пакет. В спину ее кто-то толкнул. Она испуганно обернулась.

«Сестры, в круг!» — захохотали над Анькиной головой.

— Убирайтесь! — Хрустикова погрозила темному небу кулаком. — Катитесь отсюда!

С громким хлопком лопнула лампа в фонаре, и двор погрузился во тьму. Завозились, забеспокоились на деревьях вороны.

— Гады, — прошептала Анька, снова хватаясь за пакет. Но теперь он стал совершенно неподъемным. Хрустикова оборвала на нем ручки, но с места не сдвинула.

— Все равно я от вас избавлюсь!

Руками она разорвала пакет, открыла шкатулку и по одному предмету стала перетаскивать за гаражи.

— Вы до меня больше не доберетесь! — снова погрозила она кулаком неизвестно кому и растянулась на ровном месте. Удивленно каркнула наблюдавшая за девчонкой ворона. — Смейтесь, смейтесь! Не подавитесь только! Ах ты, Маркуша, гад! — запричитала она. — Все ты со своей тетрадкой! Чтоб тебе провалиться, Марков, сквозь землю!

Вовка с ужасом смотрел на Анькины метания туда-сюда, на ее бесконечные падения и крики. Под конец она уже на четвереньках уползла за гаражи и там затихла. Маркин решил посмотреть, что там происходит, а может быть, даже и помочь. Но шагу сделать не смог.

В первую секунду он подумал, что его тоже околдовали, от этого ноги больше не слушаются.

Но это был всего-навсего испуг. Потому что пойти за гаражи ему помешала Дуся.

— Кошарина! — радостно зашептал Вовка, подхватывая мохнатого зверя на руки. — Где ты все время пропадаешь? Там, наверное, мать с ума сошла, ищет тебя, а ты на улице прохлаждаешься. Пойдем домой!

Неожиданная встреча с кошкой заставила Маркина забыть о злоключениях Аньки Хрустиковой. История со шкатулкой выветрилась из его головы, как только Дуся устроилась у него на руках и довольно заурчала. Радостный оттого, что кошка нашлась, он побежал домой, но до квартиры Дусю не донес. Он уже входил в подъезд, когда ему навстречу выбежала маленькая черненькая собачка. Увидев кошку, она оглушительно залаяла. Дуся слетела с Вовкиных рук. Не успел Маркин опомниться, как оба зверя исчезли за домом. Сколько он ни звал, сколько ни бегал — Дуся не вернулась.

— Дуська-то наша с балкона упала!

Мама утирала слезы платком, а они все текли и текли из ее покрасневших глаз.

— Когда? — Вовка тяжело опустился на стул. За сегодняшний бесконечный день он страшно устал.