Черный Бумер - Андрей Троицкий

— Осади немного, — сказал он. — Не ровен час, забьешь его до смерти.

— Ты сам только что хотел его замочить, — Лариса перевела дух, вытерла пот со лба и опустила поводок. — Какие мы добрые.

Колени режиссера подогнулись, его шатало из стороны в сторону, если бы не веревка, державшая Поветкина в вертикальном положении, он бы давно грохнулся на землю. Он тихо мычал и постанывал, но оставался в сознании. Кажется, действительно хватит. Радченко, раскрыв нож, шагнул к дереву и перерезал веревку. Поветкин мешком повалился к его ногам. Упав на грудь, едва слышно всхлипнул и затих. Радченко оглянулся на Ларису и увидел в ее глазах испуг. И перестал дышать.

— В театре рассказывали, что у него что-то с сердцем, — Лариса бросила поводок. — Мотор слабый.

— Что же ты сразу не сказала?

Наклонившись, Радченко ухватил режиссера за плечи, перевернул на спину. Глаза Поветкин широко раскрыты, взгляд блуждает по сторонам, нижняя челюсть мелко дрожит. Это напоминает агонию умирающего человека. Радченко наклонился ниже, прищурился, чтобы внимательнее разглядеть режиссера. Через секунду, плюнув на землю, выпрямился, отступил назад.

— У него была эрекция, — сказал Радченко. — А потом он кончил.

— Как это — кончил?

— Обыкновенно, — покачал головой Радченко. — У него был оргазм. Он кончил на дерево. Чертов извращенец. Кажется плеткой по заднице — это как раз то, о чем он мечтал всю жизнь. Короче, мы его удовлетворили. Полностью.

Словно подтверждая эту мысль, Поветкин сладко застонал и закрыл глаза. Приподняв зад, подтянул штаны, перевернулся на бок, словно собрался вздремнуть. Радченко пнул его ногой в ляжку, поднял фонарь.

— Пошли отсюда.

Поветкин услышал, как на малых оборотах заработал автомобильный двигатель. Через минуту все стихло. Поднявшись на ноги, он застегнул штаны, отряхнул брюки, запутался ногами в пиджаке, валявшимся под деревом. Он выбрался на проселок и, потирая зад, медленно зашагал в сторону шоссе. Через полчаса, его подобрала попутная машина. Водитель потрепанной казенной «Волги», угрюмый мужик, одну за другой смолил вонючие папиросы и приставал с никчемными вопросами. Видимо, за целый день у водилы не было ни одного собеседника.

Поветкин ерзал на переднем сидении и думал о том, что с супругой хорошо бы развестись. Такая женщина как Лариса могла бы составить счастье его жизни. Жаль, конечно, что зад ему надрали не настоящей плеткой, а каким-то жалким собачьим поводком. Жаль, что свидетелем этой садомазохистской сцены стал некий Дима, судя по виду и повадкам, личность отвратительная. Наверняка молодой человек в разговорах со знакомыми хануриками станет хвастать, как выпорол знаменитого режиссера. А тот не подох от боли, а испытал нечто такое… Впрочем, грош цена его словам. О знаменитостях вечно распускают самые гнусные сплетни. Но, в общем и целом, ощущение незабываемое…

— Да, есть еще женщины на свете, — задумчиво проговорил Поветкин. — Такие женщины… Жаль, редко встретишь.

— Ну, уж это вы загнули, — усмехнулся водила, по-своему истолковав мысль пассажира. — Вон, на каждом повороте стоят шалавы. Совсем стыд потеряли. Скоро голяком в шеренгу выстраиваться станут. Тьфу…

— Я не об этом, — помотал головой Поветкин. — Есть ведь и не такие. Даже наоборот. Сердце своим взглядом пропахает. До нее только дотронешься, а она…

— А она уже все деньги из карманов выгребла, — сказал водила. — Моя всю дорогу по карманам шарит. А там только блохи на аркане.

— Я не о деньгах.

Приподнявшись, Поветкин поскреб зудевшие ягодицы.

— Все они одним миром мазаны, — водила оказался законченным циником, или с бабами ему не везло. — Когда деньги есть, есть и отношения. Копейки кончились — и вся любовь.

Поветкин раздраженно махнул рукой и отвернулся.

* * *

Элвиса вызвали на допрос утром, когда вертухаи закончили шмон в камере. Провели по длинному коридору, спустили по лестнице на первый этаж. Все, как обычно. В воздухе витает запах хлорки и несъедобной баланды, все те же приказы «Стоять. Повернуться к стене», когда навстречу попадался человек. Но на этот раз почему-то не свернули к административному блоку, подследственного вывели на внутренний двор, темный и сырой. Элвис оглянулся, чтобы спросить, куда его тащат, но конвоир молча толкнул в спину костистым кулаком.

— Не оглядываться.

Через пять минут Элвис оказался в двухэтажном здании, пристройке к административному крылу тюрьмы. Опять длинный коридор, множество дверей, но уже не железных, а простых фанерных, на полу не кафельная плитка, а деревянные половицы, застеленные вытертой ковровой дорожкой. Конвоир поставил Элвиса лицом к стене, постучал в дверь. Переступив порог, Элвис увидел двух мужиков в цивильных костюмах и при галстуках. Два майора ФСБ, засветившиеся на фотографиях, которые приносил Радченко, пожаловали в гости. Офицеры представились, предложив подследственному мягкий стул.

Валерий Иванович Задорожный, отодвинув в сторону горшок с геранью, приземлился на подоконник и принялся ковыряться в зубах обломанной спичкой, давая понять всем своим видом, что разговор предстоит неофициальный, без протокола. Майор Столяров, улыбаясь в усы, не занял кресло хозяина кабинета, устроился за столом для посетителей напротив Элвиса, для затравки выложил пачку дорогих сигарет, придвинул пепельницу из штампованного хрусталя.

— Курите, — сказал он. — Вас не удивляет визит офицеров военной контрразведки?

Элвис ушел от прямого ответа и угостился сигаретой.

— За последнее время я больше привык общаться с прокурором Золотаревым. С ним у нас как-то сразу не заладилось. Общего языка не нашли.

— Я говорил с ним, — кивнул Столяров. — Но в отличие от следователя у меня нет уверенности, что это именно вы на речке положили троих. Да еще лесника грохнули. Я полистал дело. Факты так себе, хлипкие… Можно и так и этак повернуть. И свидетель, он же потерпевший Бурмистров тоже доверия не вызывает. Мелкий вокзальный мошенник, человек без чести и совести. Конечно, мы не можем приказать прокуратуре: закройте дело. Все не так просто. Но, не буду скрывать, определенные рычаги воздействия у нас есть. Тут многое будет завесить от вас.

— От меня? — Элвис сморгнул, будто сигаретный дым попал в глаза. — Мне кажется, что от меня вообще уже ничего не зависит. Меня просто засасывает водоворот, тянет на дно, и скоро я пущу пузыри.

— Не впадайте в уныние, — Столяров кончиками пальцев погладил усы. — Даю вам слово чекиста, что в беде вас не бросим. Но потребуются встречные шаги. Иначе у нас получится любовь без взаимности. Понимаете о чем я?

Элвис пользуясь случаем, прикурил вторую сигарету.

— Не совсем.

— Вы ведь воевали в Чечне. Имеете ранение. И государственные награды. Вы бывший офицер.

— Всего лишь прапорщик.