Комната из стекла - Энн Кливз

сидя рядом со своим адвокатом, мужчина был готов вот-вот сорваться. Руки его напоминали лапы хищника, и когти касались стола, за которым они сидели.

Вера начала допрос:

– Расскажите мне о Люси. О вашей Люси.

– Мой младший ребенок, – ответил он. – Моя девочка.

Мужчина на мгновение снял очки, чтобы протереть их о синтетическую ткань комбинезона, и его глаза помутнели.

– Умная девочка, – подсказала Вера. – Все говорят, какая она была смышленая.

– Она вечно читала книжки. – Уинтертон ожесточенно кивнул. – Вечно что-то придумывала.

– Так вот зачем вы пошли на вечерние курсы по английской литературе, когда вышли на пенсию. Чтобы лучше понять дочь.

– Да! – Он кивнул. – Моя бывшая жена никогда не могла этого понять. Она говорила, надо жить дальше.

– Каждый из нас справляется с горем по-своему.

Но что я знаю о горе? Когда Гектор умер, мне хотелось праздновать. Бессердечная корова, вот я кто.

– Расскажите о смерти Люси, – попросила Вера.

– Она никогда не умела справляться с давлением, стрессом. – Голос Уинтертона зазвучал по-другому. Он словно проглатывал слова. – Перед экзаменами у Люси случился приступ. Так сказали врачи. Психотический эпизод из-за нервного перенапряжения. Экзамены ей пришлось пересдавать. Маргарет, моя бывшая жена, не понимала. Она, наоборот, в стрессовой ситуации всегда могла показать хороший результат.

– Но вы понимали?

Вера уже встречала таких полицейских, как Уинтертон. Тех, кто придерживается правил. Жесткие и непреклонные. Эти люди так боятся ошибиться, что позволяют системе принимать решения за них. И у них случались нервные срывы, когда правила нарушались и переставали действовать.

– Люси жила не со мной, – продолжал он. – Мы с Маргарет развелись, а затем она очень быстро вышла замуж. Новая семья. Дети даже взяли фамилию отчима. Но Люси все равно оставалась моей дочерью.

– Экзамены Люси в итоге сдала, как я понимаю, – сказала Вера. – И поехала в университет.

– Изучала английскую литературу в Манчестере, – Уинтертон говорил все тем же тоном сумасшедшего. – Сначала у нее все получалось. Она звонила мне время от времени, рассказывала, как у нее дела. На следующий год Люси ненадолго приехала домой, и тогда мы увиделись. Мне показалось, она похудела. Только потом я узнал, что она уже начала принимать героин. Я должен был догадаться.

Он сделал паузу, чтобы отдышаться, и поскреб ногтями по столу.

– Я же работал в полиции, столько лет опыта. Должен был заметить.

– Вы не виноваты, – сказала Вера.

Но Уинтертон, казалось, погрузился в свои мысли и не слышал ее.

– Она сказала мне, что пишет роман. – Его голос внезапно зазвучал громче. – Я так ею гордился. И было понятно, почему она такая нервная. Писатели же не такие, как все. Более чувствительные.

Вера промолчала.

– Люси получила диплом, – продолжил он. – Я приехал на выпускной, но меня не пустили. Было только два билета, и Маргарет с мужем пошли. Люси вернулась в Карлайл, но так и не успокоилась. Она все еще работала над книгой. – Мужчина посмотрел на Веру. – Она очень хотела получить степень магистра в колледже Святой Урсулы. Это прямо-таки стало для нее навязчивой идеей. Люси увидела Тони Фердинанда по телевизору и подумала, что он сможет найти ей издателя.

Уинтертон заговорил слишком быстро, устал и, замолчав, положил подбородок на грудь.

– Что дальше, Марк?

Ответ нужно было записать на диктофон.

Он поднял голову, снова снял очки и посмотрел на нее своими дикими глазами.

– Она получила место в Святой Урсуле. Я был так рад. Думал, ей станет лучше. Я взял ее с собой в Лондон, и Люси радовалась, как маленький ребенок. «Это мое новое начало». Так она сказала, когда мы прощались.

– А потом?

Вера знала, что произошло. Она несколько часов кряду изучала архив в Святой Урсуле. Фамилии отличались, и это сначала сбило с толку – поэтому они и потратили столько времени впустую, но она знала, что ищет, а когда нужно, Вера бывала очень настойчива.

– Они ее убили, – заявил Уинтертон.

Вера уставилась в окно. Комната находилась на втором этаже полицейского участка. Окно выходило на реку. На том берегу виднелись уличные фонари. Скоро рассветет, и город наполнится людьми, спешащими на работу. Она повернулась обратно к Уинтертону:

– Не совсем так. Она покончила с собой.

– Они над ней издевались!

– Да, у них было жестко. Не все справлялись. Даже Нина Бэкворт ушла, так и не закончив курс.

– Да, Нина! – Уинтертон вскочил на ноги и навис над ней. – Нина тоже над ней издевалась! Люси думала, они дружат. Единственная ее подруга, но Бэкворт и убила ее. Предательница, хуже не придумаешь.

– Расскажите подробнее, – попросила Вера.

– У них был семинар, – начал он. – Пришли все, кто был на курсе. Фердинанд привел приглашенного преподавателя, свою старую знакомую. И для обсуждения они выбрали работу Люси. Она сидела там, как на допросе. А они разбирали ее книгу, предложение за предложением, целых три часа. Она вложила всю душу в эту книгу. Они растоптали ее роман и убили ее саму.

Он сделал паузу.

– Люси говорила, ей казалось, будто она сидела перед ними голая. Как будто кожа стала стеклянной, и все они разглядывают ее душу.

– Как звали приглашенного преподавателя? – спросила Вера.

Она и так знала, но и эта информация тоже должна попасть на пленку.

– Миранда Бартон. – Мужчина словно выплюнул это имя. – Великая писательница. «Жестокая женщина».

– Люси отчислилась.

– Тем же вечером. Она даже не вернулась в комнату, чтобы забрать вещи. Позвонила мне около полуночи. Люси пыталась дозвониться и раньше, но я был на работе, а ее мать уехала в круиз со своим шикарным мужем.

Она плакала, когда рассказывала мне все это. Рыдала, а я ничем не мог помочь. – Он поднял голову. – Больше мы с ней не разговаривали. Я пытался до нее дозвониться, но мобильный не отвечал. А через неделю ее нашли в квартире неподалеку от Кингс-Кросс. Мертвой. Передозировка героина.

Вера ничего не ответила. На этот счет вопросов у нее не было. Бывший коллега, работающий теперь в Лондоне, рассказал ей все подробности.

Вера бросила быстрый взгляд на Джо Эшворта. В допрос он не вмешивался: все еще злился. Его лицо стало белым как мел. Он наверняка думал о своих детях, понимая, что однажды те уедут из родительского дома, вне его контроля и заботы.

Уинтертон продолжал говорить:

– Провели дознание, но ничего точно не сказали. Люси могла намереваться покончить с собой, или же передозировка – просто ужасная случайность. В общем-то это и неважно. Я знаю, кто виноват. Если б в колледже над ней не издевались, она была бы жива.

– Вы не знаете наверняка, – заметила Вера.

Но Уинтертон ее не слышал. Он убедил себя в оправданности убийств. Он всю