Алхимия убийства - Кэрол Макклири

Оскар ухмыляется.

— У Парижа богатое воображение. Это одна из его специфических черт. Если Лондон — это могущество и величие, то Париж — искусство и таинственность. Здесь вы можете совершить путешествие на край света, оставаясь на берегах Сены. Сегодня вы побываете на Острове дьявола. Лисбон, владелец кафе, как Луиза Мишель, был коммунаром и сидел в тюрьме. Кафе напоминает о тех временах, когда он был заключенным. Некоторые из официантов — его друзья по Коммуне.

Когда мы входим в «Таверн дю Бань», нас встречает официант в одежде заключенного.

— Пьер, — шепчет мне Оскар, — в самом деле бывший заключенный.

— Еще один герой Коммуны? — Мне кажется, что героев-коммунаров столько, сколько мышей на Монмартре.

— Нет, обычный уголовник. Он застал своего любовника с другим партнером и отрезал ему член.

Оскар сразу становится объектом всеобщего внимания. Не имеет значения, что он не красив в том смысле, как принято судить о красоте мужчины. Этот единственный в своем роде великан с плохими зубами и божественным голосом обожаем всеми.

— Нелли, моя дорогая подруга. — Оскар берет меня за руку и представляет человеку японской национальности, прежде чем исчезнуть. — Мики, мы должны встретиться здесь с Андре. Пока он не пришел, расскажи Нелли о бедняге Жане Жаке.

У Мики таинственные восточные глаза, алые губы, на подбородке белая пудра, на щеках румяна. Волосы собраны в пучок и закреплены гребешком из слоновой кости с драгоценными камнями. Я чувствую себя неловко, оттого что не могу понять, Мики — мужчина или женщина. Она разговаривала с мужчиной, когда Оскар подошел и прервал их.

— Пожалуйста, извините меня за вторжение, — говорю я. Пока я жду, когда Мики закончит беседовать со своим другом, у меня в ушах звучит диалог Алисы с Чеширским котом:

«— На что мне безумцы? — сказала Алиса.

— Ничего не поделаешь, — возразил кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я.

— Откуда вы знаете, что я не в своем уме? — спросила Алиса.

— Конечно, не в своем, — ответил кот. — Иначе как бы ты здесь оказалась?».[44]

Друг Мики целует ее в щеку и переходит к другой группе.

— Он недавно вернулся с тихоокеанских островов. — Она делает затяжку сигаретой в длинном мундштуке из слоновой кости. У нее мягкий и экзотический голос, как ее внешность. По-французски она говорит с акцентом, заметным даже мне. Я больше не пытаюсь определить ее пол. Каким бы он ни был, она милая представительница Востока. И, как ни странно, я могу понять мужчину, который влюбится в нее.

— Оскар утверждает, что Жан Жак и Андре были друзьями.

— Нет, дорогая моя, они были любовниками. Оскару не нравится признавать это. Он, наверное, сравнивал Жана Жака с ангелом?

— Что-то в этом роде.

— Не верь этому. Жан Жак дурачил людей. Оскара влекут мужской ум и мужское тело, но что касается Жана Жака, то… Как мне кажется, наибольшим соблазном был его член.

Жаль, что у меня нет такого же, как у Микки, восточного веера, которым я могла бы прикрыть лицо.

— Это была притча во языцех.

— Что именно?

— Член Жана Жака. Все говорили о нем. Двадцать пять сантиметров, прямой как стрела, с головкой как мягкий и гладкий мрамор.

Я делаю несколько глотков из рюмки, чтобы скрыть залившую лицо краску. Позади нас распахивается дверь, и в зал с важным видом входит мальчик на посылках в синей форменной одежде и фуражке Британской почтовой службы. Он извещает:

— Телеграмма лорду Сомерсету! Телеграмма лорду Сомерсету!

Я рада этому неожиданному появлению. С Оскаром беседует высокий мужчина, и курьер направляется прямо к нему. Мужчина почти такого же роста, как Оскар, но прямой, атлетического телосложения, с военной выправкой, у него густые усы с закрученными концами.

— Ты знаешь, кто это? — спрашивает Мики.

— Да, кажется, знаю. Лорд Артур Сомерсет, сын герцога. Последние несколько месяцев нью-йоркские газеты только и пишут о нем.

— Почему?

— В сентябре он уехал из Англии, чтобы избежать судебного преследования за гомосексуализм в связи со скандалом на Кливленд-стрит. Скандал разразился, когда начальник почтового отделения заподозрил одного из курьеров, разносивших телеграммы по городу. Англичане, как все современные люди, по достоинству оценили это быстрое и удобное средство связи. Некоторые молодые люди, доставлявшие телеграммы в один из домов на Кливленд-стрит, вступали там в интимные отношения с другими мужчинами, получая менее чем за час больше денег, чем их недельная зарплата. Лорда Сомерсета уличили в том, что он совращал мальчиков на посылках и, как писали газеты, занимался с ними кунниллингусом.

Мики хлопает в ладоши от восторга и многозначительно подмигивает. Я понимаю, что мне не нужно объяснять ей значение этого слова, поэтому продолжаю:

— Как сенсацию нью-йоркские газеты сообщили, будто Сомерсета, который выпивал с принцем Уэльским и состоял членом его личного клуба, предупредили, что ему лучше уехать из страны заранее, пока не выдвинули против него обвинения.[45]

— Ну и му… — Это все, что может сказать Мики.

Пройдя через зал, мальчик на посылках «доставляет телеграмму» — снимает штаны, давая прочитать сообщение, написанное у него на заду: «Возьми меня».

Оскар возвращается ко мне, а посетители заливаются хохотом.

— Извините меня, дорогая, по ряду причин. Андре прислал телеграмму. Он уехал в Лион ухаживать за больной тетей, так что сегодня мы не сможем повидаться с ним. Мне пришлось слушать болтовню лорда Сомерсета о лошадях. Он только об этом и говорит.

В то утро я просыпаюсь с желанием встретиться с Жюлем.

Выйдя на улицу, я замечаю зевающую девушку, идущую на работу в пошивочную мастерскую. Накануне вечером она попалась мне на глаза, когда прохаживалась у кафе и втихомолку предлагала свои услуги мужчинам. Должно быть, это одна из тех, кого инспектор Люссак называет нелегалками, — прачки или продавщицы, время от времени занимающиеся проституцией, чтобы свести концы с концами. Таких девушек пруд пруди. К моему удивлению, навстречу мне по улице идет доктор Дюбуа. Он вежливо касается шляпы кончиками пальцев.