Сочинения в двух томах. Том 1 - Макс Пембертон

— Одно слово: он — шотландец. Я не знаю лучших моряков, чем шотландцы, но если правда то, что говорит главный инженер-механик, что винт пошел ко дну, а стержень совершенно безнадежен, то Россу нет никакого расчета заставлять нас болтаться здесь без толку. Как ни раздумывай, все же придется просить взять себя на буксир, и чем скорее он это сделает, тем лучше! Только не таков Росс, чтобы расстаться со своими денежками: посудите сами — заплатить буксиру за весь путь отсюда до Куинстоуна! Да он скорее согласится вырвать свою печенку! Я ручаюсь вам, сэр, что мы проболтаемся здесь на месте трое суток, прежде чем он только подумает о буксире! Затем мы проболтаемся еще три дня, и тогда он спросит совета своего помощника. Вот он каков! Его. ничем не прошибешь. Я говорил то же самое внизу, в рулевой, а вы не поверите, что там за народ! Поднялся ропот, стали говорить, что не допустят, чтобы их заперли в этой коробке и утопили, как овец. Не странно ли, в самом деле, что эта беднота всегда больше дрожит за свою жизнь, чем самые богатейшие люди! Быть может, потому, что богатый думает, что, в конце концов, его доллары все же как-нибудь спасут его, тогда как бедному не на что надеяться: он знает, что о нем никому нет корысти заботиться. Я, конечно, отнюдь не думаю, чтобы кто-либо утонул здесь, но пикник наш будет не совсем спокоен… Взгляните-ка туда, милейший сэр. Это небо не предвещает нам ничего хорошего… Это пахнет подкожными вспрыскиваниями в первом классе и, быть может, револьвером внизу, в рулевой и на баке! — И он весело закивал головой, как будто его зловещее пророчество доставляло ему огромное удовольствие.

Данное положение в высшей степени интересовало Мюрри; особенно интересными для изучения людских типов и характеров являлись в таких обстоятельствах пассажиры, в том числе весьма интересным представлялся ему сам доктор.

— В настоящее время люди так часто пересекают океан, что совершенно утратили сознание грозящей им ежеминутно опасности! — сказал Вест. — И это неудивительно. Ведь, в сущности, эти громадные пароходы почти непотопляемы и непроницаемы, и мы так привыкли к тому, что на них почти никогда ничего не случается, что забываем даже думать о грозящей опасности. Между тем бедняки внизу, на нижней палубе, лучше нас знают, что каждое такое путешествие есть гадательный шанс на смерть и жизнь. Они, вероятно, думают, что и шлюпки предоставлены исключительно только первому классу, и меня бы это нисколько не удивило!

— Что за безрассудство! — воскликнул доктор. — Если дело дойдет до серьезного, не будет никаких классов: смерть — великий демократ! Конечно, у нас найдется с десяток шлюпок для океанского пикника. Ну, а пока что я, с вашего разрешения, пойду помыться. Примем добровольно ванну, пока нас не заставили сделать это.

Мюрри Вест выразил свое согласие, и оба направились в ванную комнату. На полпути их встретил викарий, выходивший из купальной. Услышав их веселые голоса, он немного приободрился.

— Я весьма рад, что погода сегодня такая хорошая! — сказал он с простодушной наивностью, чрезвычайно забавлявшей доктора.

— А сделали вы свое завещание, господин викарий? И приготовились, как должно?

— Приготовился к чему? Неужели вы хотите намекнуть на какую-нибудь новую опасность?

— Ну, вы, конечно, не трусите! — продолжал доктор. — А потому позвольте мне дать вам добрый совет: не надевайте на себя ничего, кроме фланели, когда мы сядем в шлюпки! Духовным особам особенно вредна простуда… Поверьте моему опыту! — И веселый, румяный доктор побежал дальше, веселя всех одним своим вечно неунывающим и добродушным видом.

Весь пароход, особенно экипаж, боготворил «Фредли», то есть доктора Фридриха Купера, и каждый из этих людей охотно рискнул бы за него жизнью. Но викарий считал его пустым и легкомысленным человеком и не питал к нему ни уважения, ни симпатии.

— Я не могу одобрять подобного легкомыслия в такой серьезный момент, — неодобрительно заметил викарий. — Доктор Купер должен бы подумать, сколько нас теперь мучится и страдает!

— Вы говорите о себе, не так ли? — спросил Мюрри.

— Я говорю о многих! Ведь для меня очевидно, что положение наше серьезно! А между тем для многих из нас всякая задержка крайне мучительна! Возьмем, например, мисс Голдинг, которая должна была обвенчаться тотчас по приезде. Для нее всякое промедление должно оказаться весьма тяжким!

— О да! — воскликнул саркастически Вест. — Вам непременно следует поговорить с капитаном! Какое в самом деле громадное несчастье, если брак мисс Голдинг будет отложен на некоторое время! Ее будущему супругу придется, пожалуй, целую неделю платить или, вернее, в долг завтракать в ресторане! Что, собственно, более в обычае у людей его круга? Кажется, последнее, если не ошибаюсь? Это в самом деле ужасно! Я бы на вашем месте предложил немедленно спустить водолазов, чтобы отыскать пошедший ко дну винт, тем более что здесь до дна не более мили, я полагаю… Кстати, они могут выловить нам для забавы молоденькую русалку… Что вы на это скажете? — Но викария уже не было: он поспешил наверх, в надежде найти там кого-нибудь, перед кем он мог бы излить свое горе и опасения.

И не столько за себя, сколько за прелестную Джесси Голдинг скорбело его сердце; ему казалось, что весь мир перевернется, если девушка не очутится как можно скорее в объятиях своего нареченного, ожидающего в туманном Альбионе.

Джесси в своей каюте и не подозревала такой отеческой тревоги и заботы о себе. Она дурно провела ночь, но отнюдь не вследствие опасений, вызванных катастрофой; она так безусловно полагалась на искусство инженеров, что мысль о настоящем серьезном несчастье с этим громадным, величественным пароходом даже не приходила ей в голову. Нет, ее томил и мучил образ Мюрри Веста, он преследовал ее наяву и во сне, в минуты дремы и уединения. Даже здесь, в этой каюте, она будто чувствовала на себе его выразительные глаза. Она почему-то была убеждена, что не пустой случай столкнул ее с ним здесь, на пароходе. Он знал ее брата Лионеля, знал, какой смертью Лионель умер. Ни одной минуты она не верила и не могла верить, что брат ее умер от руки этого