Штампованное счастье. Год 2180 - Игорь Поль

– Сэр?

– Что еще?

– Сэр, капрал хочет сказать, что здесь у нас больше шансов.

– Ты обсуждаешь приказы, Ролье?

– Никак нет, сэр. Пытаюсь быть полезным. Тут мы можем маневрировать. Там нас выбьют с воздуха. Или подтянут тяжелое вооружение. Это ведь эсминец, сэр. Вряд ли у него на борту много десанта. Мы сможем обескровить их.

Лейтенант напряженно молчит, глядя в сторону. Видно, копается в своем командирском блоке.

– Получай вводную, Ролье,– наконец отзывается он.– Я принял решение.

– Есть, сэр.– Я стараюсь не показать своего разочарования. Зверь чутко шевелит ушами. Чувствует подвох. Спокойно, дружище. Спокойно. Я тоже заметил, что лейтенант недоговаривает.

Сержант забирает у меня остаток боезапаса. Мне достается всего один запасной магазин. Да еще припрятанный в ранце картридж для подствольника. От выступа к выступу, вдоль разлома я выдвигаюсь на отмеченную такблоком позицию. Цветная иллюминация разрывов – крабы, маневрируя, отходят под огнем.

– Ролье! – неожиданно окликает меня лейтенант. Голос его из-за расстояния уже основательно тронут помехами.– Мы должны взорвать «Зонтик». Нельзя допустить проникновения марсиан на объект. Я сброшу тебе коды идентификации и точки входа.

Вот оно! Значит, надежды действительно больше не остается. Мы доползем до новой позиции и будем удерживать ее, вцепившись зубами в землю. Пока лейтенант не запустит таймер. Если запустит. Если система самоуничтожения не пострадала от электромагнитных бомб. Видно, командованию важно, чтобы марсиане не узнали об истинном назначении объекта. А нас все равно что нет. В прихотливых изгибах военной политики жизни наши учтены расходным фактором. Уложены в статью запланированных потерь. Какой повод для громких заявлений – Марс уничтожил научную станцию! Какая тема для воодушевления войск – символ Легиона гибнет в неравном бою против коварного противника!

– Почему мне, сэр? – спрашиваю одеревеневшими губами.

– Ты был там. Сможешь ориентироваться. И ты – самый опытный. Думаю, ты сможешь выжить. Ты ведь удачливый. Если меня убьют, действуй по обстоятельствам. Группа тебя поддержит.

Ну что ж. Вот и официальный повод. Дорога свободна. Я думаю об этом так, словно собираюсь прогуляться по тихой улице.

– Это вместо «прощай, Ролье»? – против воли иронично изрекаю я.

– Прощай, Ролье,– серьезно отвечает офицер.

– Прощайте, мой лейтенант.

Мы начинаем чехарду коротких перебежек. Точнее перелетов. Марсиане вяло преследуют нас, сохраняя дистанцию. Видно, у них тоже туго с боезапасом. Крабы двигаются в наших отступающих порядках. Так мы успеваем пройти почти целый километр. До шлюзов базы остается всего ничего. Какая-то сотня метров. А потом очередной выпрыгнувший вверх легионер исчезает в плазменном пузыре. Стена возле моего носа шевелится, словно живая, и змеится трещинами. Автоматически я ору себе под нос привычную формулу «Атака с воздуха!», забывая, что меня никто не слышит.

«Шельф» молнией проносится над поверхностью, изрыгая огонь. Он прет напролом, игнорируя уколы кумулятивных гранат, которыми его осыпают ближайшие крабы. Ячейки его активной брони плюются брызгами искр, превращая угловатую тушу в сверкающий болид. Из его утробы разлетаются серебристые точки. Подкрепление прибыло. Мы переходим к действиям согласно резервному плану.

13

Самое опасное время для десантника – короткие секунды, что он болтается над поверхностью, стремительно падая вниз и гася скорость ранцевым двигателем. Чем больше скорость средства высадки, тем больше времени требуется для торможения, а значит, тем больше высота сброса. В этот момент он лишен возможности маневрировать. В этот момент мы дружно соревнуемся в стрельбе по воздушным мишеням – я высовываюсь по пояс и раз за разом давлю на сенсор огня, надеясь, что лазерный луч системы постановки оптических помех не попадет в линзу прицела и не сожжет мне сетчатку.

Лихорадочное возбуждение – вот все, что я чувствую. Все мои устремления сгинули, выключенные проснувшимся солдатом. Я – интеллектуальное оружие.

Кровавая пелена в глазах. Жажда убийства. Желание продать свою жизнь подороже. При слове «Легион» бравые морпехи в своих курилках будут делать оберегающие знаки и украдкой сплевывать через плечо. Мы будем олицетворять для них исчадия ада. Нам говорили: на Марсе серьезно относятся к вопросам религии. Сотни конфессий самых различных вероисповеданий. Считается, что это способствует укреплению традиций. Стимулирует возврат к размеренной жизни на лоне природы. Я страстно желаю, чтобы те парни, что валятся сейчас с неба, и в особенности те, что останутся сегодня в живых, исповедовали веру, в которой присутствует дьявол. Я хочу, чтобы меня запомнили как проявление слепой разрушительной силы. Злобной, не знающей преград силы. Чтобы имя мое вызывало в их каменных котелках с квадратными челюстями водоворот паники и страха. И я рычу, пузыря на губах холодную слюну. Я вращаю корпус справа налево – идеальный стрелок на позиции. Я не обращаю внимания на вспышки позади, там, где под огнем с неба гибнут мои товарищи. Пули, разбивающие камень вокруг меня,– сонные светляки, я досадую на них лишь за то, что они вздымают тучи непроницаемой пыли. Пыль эта мешает мне целиться. Пыль эта мешает целиться противнику.

Результат стрельбы корректировать некогда. Как только я фиксирую попадание, сразу переношу огонь на следующую цель. Я бью короткими сериями. До того как пыль окончательно скрывает сектор огня, я фиксирую три попадания. Я надеюсь, что броня морпехов не настолько прочна, чтобы дать моему наслаждению цвести впустую. Яркие кляксы в небе – какой-то краб еще имеет боезапас и резвится напоследок, славная зверушка. Секунды растягиваются в часы. Как жаль, что магазин кончается. Я вгоняю в держатель следующий и ныряю в разлом. Время ускоряет бег.

Маневрировать. Сдерживать противника, сохраняя плотный контакт. Отступать к центральному шлюзу. Это проще сказать, чем сделать, не имея патронов. Бот заходит нам во фланг и сеет смерть. Расчеты тяжелого оружия выпускают самонаводящиеся ракеты. Морпехам сбросили-таки тяжелое оружие. Реактивные гранаты пехотинцев осыпают поверхность огненным дождем, пронзая ее на много метров вглубь. Толстые плиты под ногами раскалываются подобно осенним льдинкам. Не видно ни зги – каменный дождь падает в небеса.

Через пять минут наше отступление превращается в избиение. Озлобленные потерями, марсиане не жалеют боеприпасов. Крабы – наше последнее средство поддержки – умолкают один за другим. Кончается боезапас. Они маневрируют, отвлекая огонь на себя. Я вижу, как ракета превращает щель, куда боком влетает избитая пулями машина, в воронку кипящей лавы. Через мгновение лава застывает и идет трещинами. «Шельф» коршуном парит над нами, то и дело брызжа смертью. Бьет на выбор. Бьет по прогнозу боевого компьютера. Бьет по вспышкам. По излучению систем скафандра. Бьет… бьет… бьет…

Шум в ушах. Помехи. Нет, это кровь шумит. Мое сердце, мощный насос, гонит ее к воспаленному жаждой жизни мозгу. Ноги переступают убийственно медленно. Парение от камня к камню. Земля толкает меня в ноги. Вверх. Только не это! Я шиплю струей из ранца, демаскируя себя, но остаюсь внизу. За спиной застывают пузыри расплавленного камня – накрылась моя позиция. Щель кончается черной дырой. Пещера. Я протискиваюсь внутрь, обдирая шлем. Я не думаю о том, что некому будет меня вытащить в случае обвала. Бормоча несусветную чушь, я бреду сквозь извилистую кротовью нору почти на ощупь. Я разговариваю сам с собой. Я брежу наяву. Я пробкой выскакиваю на поверхность двумя десятками метров южнее. Поверхность эта ничем не отличается от подземелья – вокруг такая же непроницаемая взвесь из пыли и мелкого песка. Сквозь тьму то и дело проступают мутные огни – бьют по площадям, не жалея боеприпасов. Я просыпаюсь. Навязчивое желание вновь захватывает меня.