Все в шоколаде - Татьяна Полякова

– Посмотрим, – пожала я плечами. – Теперь твояочередь. Он засмеялся:

– Я пошутил.

– Тогда иди к черту, – отмахнулась я и уставиласьв окно.

– Ладно, – вдоволь насмеявшись, сказалЛукьянов. – Моя история тоже подойдет для сериала. Как я уже сказал,произошла она много лет назад. Я только демобилизовался, нахватался дерьма посамое некуда, потому что служить пришлось не в самом приятном месте, и награжданке мне ничего не светило. Денег ни гроша, перспективы нулевые, никтоменя здесь не ждал, да и вообще жизнь не радовала. Правда, дружок объявился ипредложил доходную работенку, как раз такую, где очень бы мой единственныйталант пригодился. Но я считал себя честным парнем и послал его к черту. А таккак занять мне себя было нечем, я ударился в запой. И вот в один прекрасныйдень, находясь в пьяном вираже никак не меньше недели, я наскреб денег набутылку портвейна и выпил ее, сидя на ступеньках гастронома. Сил подняться уменя не было, потому что на выпивку я еще кое-как денег находил, а на жратвууже не хватало. Так я и сидел, привалившись к стенке, и разглядывал облака. Ивдруг подъехала роскошная тачка, выпорхнула из нее очень красивая стерва,глянула на меня, проходя мимо, и по доброте душевной бросила мне на коленистольник. Мол, на тебе, солдатик, на бедность, ты ведь у нас Родину защищал.

– И что? – тщетно ожидая продолжения, спросила я.

– А ничего. Вернулся домой, встал под холодный душ,побрился, позвонил дружку – и стал тем, кем стал.

– А я-то здесь при чем? – И тут до меня наконецдошло. – Ну конечно, не зря ты мне журнал в физиономию тыкал. – Язасмеялась. – О, господи, ну ты и придурок. Хренов киллер с больнойсовестью. По-твоему, я во всем виновата? Не обольщайся, тебе денег захотелось,денег. И ты их получил.

– Так я ж не спорю, – усмехнулся Лукьянов. –Захотелось. И получил.

– И ты меня узнал через столько лет? – не поверилая.

– Ну, может, и не узнал бы, если б интерес не проявлял.А я проявил.

– Ты чокнутый, – сказала я серьезно. – Еслиты ничего не выдумал, тебе лечиться надо.

– Да нет, мне и так хорошо.

– Еще бы, сегодня ты верхом на белом коне, а я в дерьмепо самые уши. Историческая справедливость восторжествовала.

– Немного преувеличено, но в общем – да.

– Теперь ясно, чего ты сидишь здесь.

– Видишь, какая ты понятливая.

– Смотреть на тебя тошно, – заявила я и пошла наверанду.

"Занятная штука жизнь, – рассуждала я, разглядываяпотолок. – Сидел себе на ступеньках какой-то придурок, я решила проявитьсострадание, и что из этого вышло? Нажила заклятого врага. Впрочем, не появисья тогда и не подай ему сотню, посидел бы он еще немного и, когда денег не былобы даже на портвейн, позвонил бы дружку и все равно стал бы тем, кем стал,потому что сволочь. И в настоящий момент он наблюдал, бы, как я клацаю зубами,не с тайным злорадством, а с тупым безразличием, так что разница для меня небольшая”.

– Они уехали, – выглянув на веранду, сообщилЛукьянов.

– Да? – Я не торопилась радоваться. – Зато тыостался.

Ромка с матерью наверху вроде бы заснули, по крайней мереоттуда не доносилось ни звука, Лукьянов дремал в кухне, а я сидела на веранде,не зажигая света, и не услышала даже, а скорее поняла, что на крыльцо кто-топоднялся. Недалеко от дома горел фонарь, и в его свете я увидела, как двернаяручка едва заметно дернулась, а потом медленно начала поворачиваться. Меняточно подбросило, я бесшумно метнулась к двери, привалилась спиной к стене,сжимая в руках пистолет. В голове не было ни одной мысли. Дверь открылась,человек сделал шаг, и я, понимая, что второй попытки не будет, изо всех силударила его рукояткой пистолета.

Мужчина охнул и качнулся, а я ударила еще раз, потом еще,пока он мешком не свалился к моим ногам. Почти наверняка, что он один, иначе быв дом уже ворвались его приятели.

Я захлопнула дверь, для верности подперев ее стулом,включила свет. На полу лежал нефедовский шофер, из его разбитой головы ручейкомстекала кровь. Я пошарила взглядом вокруг, пытаясь обнаружить что-нибудьподходящее, чтобы связать ему руки, и увидела Лукьянова. Он стоял в дверях и сбеспечной миной наблюдал происходящее.

– Не суйся, – предупредила я.

– Пока не вижу повода, – пожал он плечами ипротянул мне наручники.

– Ты на редкость предусмотрительный парень, –хмыкнула я, подошла к поверженному врагу и спросила, обращаясь к Лукьянову:

– Не хочешь мне помочь?

– Не хочу.

Я перетащила парня ближе к стене и приковала его к трубеотопления. Он тряхнул головой, но в себя приходить не спешил, хотя, может,просто притворялся. Я прошла на кухню и вернулась оттуда с чайником, полила наголову раненого холодной воды и устроилась в кресле рядом. Он вновь тряхнулголовой и на этот раз открыл глаза, а я не торопясь его обыскала. Он явно питалслабость к оружию, только этим я могу объяснить наличие у него целого арсенала.Он мутно смотрел на меня, не оказывая никакого сопротивления. Я вновьустроилась в кресле и сказала:

– Здравствуй, Сережа.

– Привет, – отозвался он, сплюнул и усмехнулся:

– Очень довольна собой, да?

– Речь сейчас не обо мне. Тебе придется ответить на моивопросы. Их много, и ответы я в любом случае получу. – Он усмехнулся ипокачал головой. – Мне тебя пристрелить – раз плюнуть. Я ведь ничего нетеряю.

– Тогда на фига тебе ответы?

– Я любопытна.

– А мне на твое любопытство…

Он не успел договорить, я задвинула ему коленом в лицо, и унего ненадолго появилось занятие: хватать ртом воздух.

Лукьянов переместился в кресло. За происходящим он наблюдалспокойно, но не без интереса. Когда проблема дыхания у Сережи отошла на второйплан, он с недовольством взглянул на меня и начал:

– Подожди, сука…

Парень не знал, что в тот момент я больше всего ненавиделаслово “подожди”. Я вновь ударила его, теперь гораздо сильнее, и вдруг подумала,что я повторяю сцену, недавно разыгравшуюся в подвале. Правда, тогда я давиласькровью, а ногами работал Лукьянов. Воистину нет ничего нового под солнцем.