Кровавая наследница - Амели Вэнь Чжао

Мы. Она с неверием смотрела на Садова, пока не осознала важную деталь.

– Ты аффинит.

Тонкие губы Садова сложились в гротескной улыбке.

– О да.

Ану трясло. Воспоминания о его тонких белых пальцах, протягивающихся из темноты подземелий; о сковывающем страхе, от которого практически невозможно дышать.

– Ты контролируешь разум, как и Морганья.

Садов наклонил голову набок, подобно учителю, который пытается вытянуть из ученика правильный ответ.

– Почти, Кольст Принцесса. Моя сила родства имеет связь с эмоциями. Особенно со страхом.

Страх. Он был аффинитом страха. Ана вспомнила необъяснимый ужас, в котором она тонула всякий раз, когда спускалась по ступеням в подземелье. Как у нее потели ладони, как она задыхалась, как ноги ее становились ватными, вне зависимости от того, как сильно она старалась быть стойкой перед лицом страха.

И всему этому виной был Садов, играющий с ее разумом.

– Но ты… ты поил меня божевосхом. Ты меня пытал, – ее голос дрогнул.

– Да, чтобы сделать тебя сильнее, – пропел Садов. Его глаза горели. – Божевосх усиливает твой иммунитет: он отравляет твое тело, но вынуждает твою силу родства сопротивляться. Именно таким способом мы с графиней увеличивали годами свои силы. Мы постоянно подавляли свою силу родства, и она становилась сильнее.

Ане было дурно.

– Зачем?

Но она уже знала ответ.

– Чтобы ты могла сражаться вместе с нами, – Садов протянул руку и взял ее за подбородок. – Присоединяйся к нам, мы воскресим этот мир из пепла. Мы будем править, как того и заслуживаем, и мы очистим мир от недостойных.

Ана смотрела в глаза своему мучителю – огромные, горящие азартом. Это не было игрой, не было блефом. Садов действительно верил в то, что он ей говорил.

– Ты сошел с ума.

Огонь в глазах Садова дрогнул и погас. Он отстранился, снова стал холодным и спокойным.

– Графиня говорила, что ты будешь сопротивляться. Ты слишком правильная, по ее словам.

Он переплел свои пальцы и прищурил глаза.

– Но это не имеет значения. Ты все равно присоединишься к нам, по доброй воле или принудительно.

– Я никогда не буду с вами заодно, – ее голос был похож на звучный рык. – Ты говоришь о массовых убийствах на территории моей империи. И я погибну прежде, чем позволю этому случиться.

– Жаль, – тихо сказал Садов. – Другие мои жертвы тоже были храбрыми, пока не прогибались под действием моей силы родства. Ты еще не знаешь, принцесса, каково это – в полной мере ощутить абсолютное отсутствие надежды. Я покажу тебе.

В фургоне потемнело. Глаза Садова превратились в бездонные ямы, и Ана почувствовала, как бесконечно падает и падает. И нет никакого выхода. Вокруг нее тени меняли свой облик, собирались у окон, протягивали к ней когти. Ана прикусила язык, чтобы не кричать. Ее пульс зашкаливал, сердце вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Ноги и руки ее задеревенели, и она ничего не могла поделать с поглощающим ее ужасом…

И в следующий миг все исчезло. Чудовища в окнах превратились в очертания листьев, а страх испарился, оставляя внутри зияющую пустоту. Ее лоб и конечности покрылись потом, ладони были липкими и влажными. Она встала, издав один-единственный странный всхлип. Садов, напоминающий завороженного ребенка, подался вперед.

– Как ощущения? – прошептал он. Ана плюнула ему в лицо.

– Я никогда не сдамся, – сказала она.

Фургон покачнулся на яме. По крыше застучали ветки.

– Ты никогда не победишь, если твоим оружием является страх.

Садов провел рукой по лицу и состроил уродливую мину.

– Ты проиграла, – сказал он. – Думаешь, Петр Тециев на твоей стороне? Он всегда был с нами. Он нам нужен до тех пор, пока не умрет молодой император Михайлов.

Мысль о том, что Тециев ее подставил, укрепилась в сознании Аны. Она поняла, что, встретившись с алхимиком в следующий раз, она убьет его.

– Думаешь, этот жалкий аферист будет тебе помогать? – продолжил Садов, все более воодушевляясь. – Он мертв. Ты осталась одна, Кольст принцесса.

Он мертв. Несмотря на все то, что Ана узнала о Рамсоне, слова ранили ее сердце, как нож. Она вспомнила Первоснеж, как они стояли на балконе и следили за бесшумно кружащимися снежинками, падающими с неба.

Что из сказанного тогда было настоящим?

Не важно. Садов был прав – она осталась одна. И поэтому сражаться ей придется самой. Как и было всегда.

– Мне никто не нужен, – фыркнула Ана.

Фургон дернулся и остановился. На крышу что-то упало. И Ана, и Садов подняли головы к небольшому окошку наверху. По стеклу поползла паутина трещин, рассеивающих поступающий снаружи лунный свет.

Промелькнула тень. Фургон покачнулся. Раздался грохот, и стекло раскололось на более мелкие части. Стены вагона дрожали. Чутье подсказало Ане, что нужно прятать голову. Прогремел последний толчок, и окно рассыпалось на тысячи сверкающих осколков, которые падали вниз, как дождь.

Когда все утихло, Ана подняла голову. Стекло сыпалось с ее волос и плеч и со звоном падало на пол. Кто-то – или что-то – остановил фургон и разбил окно.

Из угла донесся стон Садова и хруст стекла.

Наверху промелькнула тень. Ана вытянула шею. Снаружи не было видно ничего, кроме покачивающихся веток деревьев и краешка луны, напоминающего лезвие косы.

Ана сначала почувствовала, а потом услышала признаки чьего-то присутствия. Ее запястья коснулась ткань, а прямо над ухом раздался шорох.

Она повернула голову и чуть не охнула. Перед ней был ребенок, щуплый мальчишка лет десяти в облегающей одежде. Он перемещался вдоль стен фургона, то сливаясь с тенью, то показываясь на свет, и наконец остановился позади нее. Не успела она сказать и слова, как руки мальчика оказались у нее на запястьях и послышалось тихое позвякивание ключей. Оно было похоже на перезвон маленьких колокольчиков. Прикосновения мальчика были невесомыми, как перышко, его пальцы, холодные и мягкие, проворно управлялись с замками. Левая рука. Правая рука. Лодыжки.

Ана встала на ноги, оперлась на стену и сжала руки в кулаки.

Мальчик сделал шаг назад и с грацией танцора встал перед ней на колени. Из разбитого окна лился лунный свет и освещал его фигуру, как будто он стоял на сцене Дворцового хрустального театра.

– Госпожа.

Женский голос. Тихий, ровный и мелодичный, как звон серебряных колокольчиков. Гость поднял глаза. Это девушка. Девушка с маленьким худым лицом и большими темными глазами. Ее черные волосы длиной до подбородка лежали легкими волнами. На вид она была немногим старше Аны.

Кемейранка, – удивленно догадалась Ана. За этими последовало более шокирующее откровение. Она уже видела эту девушку. Много ночей назад, в удушливом свете факелов и под негромкий бой боевых барабанов.