Кровавая наследница - Амели Вэнь Чжао

– Меня зовут Анастасия Катерьянна Михайлова, – сказала она. – Кронпринцесса Кирилии. И… мне нужна твоя помощь. Прошу.

Линнет подняла лицо к небу и закрыла ненадолго глаза навстречу серебристым лучам луны.

– Мой народ верит в судьбу. Тот человек освободил меня из рабства, чтобы я могла тебя защитить; а ты спасла мою жизнь от того аффинита. Боги взяли наши судьбы в свои руки, и я должна завершить круг. Я стану лезвием в твоих руках, попутным ветром в спину.

Она замолчала, и на лице ее отражалась решимость.

– Зови меня Линн.

В темноте рядом с ним стоял светлоокий призрак. Рамсон застонал. Это было единственным звуком, который он мог издавать. Призрак не сводил с него глаз. На его лице дрожали блики свечи.

Рамсон уже где-то видел его, но где?

– Не трогай меня. Я все скажу, – промямлил он.

Но потом ему в голову пришел вопрос. «Я умер?»

Он постепенно начинал ощущать свое тело. Все конечности горели. В голове была такая тяжесть – кажется, ее использовали в качестве тарана. А его грудная клетка… о, боги, что творилось с ней…

– Еще нет, Рамсон Острослов, – ответил облаченный в капюшон призрак. Он несколько раз ткнул пальцем в Рамсона, что вызвало острую боль.

– Очевидно, нет, – задумчиво пробормотал Рамсон. – Если бы я был мертв, то не чувствовал бы себя так паршиво. И рядом бы сидела какая-нибудь красавица с нежными глазами, а не старое страшилище.

Призрак изобразил что-то вроде сердитого взгляда. Он казался все более знакомым, но боль в голове мешала Рамсону вспомнить, кто это.

– Где я? – спросил он. Вокруг было слишком темно, чтобы понять.

– В поместье Керлана. В подвале.

Поместье Керлана. Рамсон напряг свой рассохшийся мозг, морщась от усилий. Воспоминания просачивались в него тонкой болезненной струйкой. Он вдруг посмотрел на человека-привидение с подозрением.

– Ты кто?

Под капюшоном призрак поднял на него взгляд. Большые круглые глаза, тонкий нос, лысина.

В голове возникло имя.

– Тециев, – прохрипел Рамсон. – Зачем пришел? Что ты со мной делаешь?

– Я тебя лечу, – спокойно отозвался тот. – Но если ты еще раз меня оскорбишь, я могу и передумать.

Теперь Рамсон заметил специфический запах трав и реагентов, а также холодок по телу от нанесенной на него желеобразной субстанции. Он посмотрел на свою грудь и поморщился.

Кожа напоминала окровавленный кусок мяса, испещренный десятками порезов. А на том месте, где было сердце, блестело новое клеймо, выжженное поверх старого. Знак Ордена Ландыша.

Он вспомнил раскаленное добела железо. Концентрированный непреодолимый страх, прижатый к его груди. Неописуемая боль, и последовавшая за ней упоительная темнота.

Решимость Рамсона пошатнулась, и он чуть не утонул в чувстве собственной беспомощности.

– Зачем ты меня лечишь? – спросил он, и, несмотря на все усилия, голос его дрожал. – Готовишь меня к очередной серии пыток?

Тециев отошел назад и пристально посмотрел на грудь Рамсона. В руках у него была миска с полупрозрачной мазью.

– Нет, – только и сказал он.

Рамсона трясло, и он с трудом мог заставить себя говорить спокойно. Воспоминаний о холодной темной воде, затапливающей его горло и легкие, было достаточно, чтобы сломить его. Он до сих пор ощущал привкус желчи на языке и чувствовал невыносимую боль от железа, прожигающего его плоть.

– Прошу, – хрипло сказал он. – Просто убей меня.

Тециев поднял бровь.

– Нет, – повторил он и отошел к ближайшей полке. Когда он вернулся, в руках у него был моток бинта. Лысый мужчина начал медленно оборачивать марлю вокруг конечностей Рамсона, останавливаясь иногда, чтобы поправить витки. Все это время он молчал.

Наконец Тециев выпрямился и вновь окинул Рамсона придирчивым взглядом. Затем он кивнул и стал рыться в складках своего плаща. Рамсон заметил блеск металла.

Нет, хотелось ему молить. Прошу.

Но Тециев потянулся к его оковам. Последовал несколько щелчков, и Рамсон начал падать вперед – цепи больше не приковывали его к стене. Руки и ноги его бесполезно болтались за спиной. Когда он ударился о землю, ему показалось, что он переломал все кости. Рамсон приглушенно всхлипнул.

– Вставай, – сказал Тециев. – Кольст принцесса ждет.

Мозг Рамсона напоминал квашню, и было трудно понять, о чем говорит алхимик. Рамсон дождался, пока неконтролируемая дрожь в мышцах исчезнет, кровь разгонится и развеется ощущение холода. Медленно, рывками он сел. Раны на груди запротестовали, отдаваясь тупой, пульсирующей болью. Что-то подсказывало Рамсону, что он должен был чувствовать себя намного слабее, чем на самом деле.

– Мазь способствует скорейшему заживлению кожи, – сказал Тециев, как будто отвечая на мысли Рамсона. – Я также ввел тебе сыворотку, которая помогает восстановиться мышцам.

Рамсон сидел, прислонившись к стене, и глубоко и прерывисто дышал. Он вытянул вперед руки, посмотрел на свои ладони. Несколько минут или часов назад (он потерял счет времени) каждый сантиметр его плоти горел огнем и отслаивался от костей. Он все еще чувствовал боль, но она была слабой и угасающей.

– Зачем ты это делаешь?

– Я искупаю грехи. Быть может, мою душу спасать уже поздно, но попробовать стоит. Я сделал свой выбор.

– Чудесненько, – прохрипел Рамсон. – Боги щедро тебе отплатят за спасение моей жизни.

– Я спасаю не тебя, а принцессу.

– Даже лучше, – крякнул Рамсон. – В глазах богов жизнь благородной особы стоит намного дороже, я уверен.

Тециев вздохнул.

– Я всю жизнь провел в сожалениях, – прошептал он, и его слова странно отозвались в душе Рамсона. – И я решил исправить свои ошибки.

Он скорбно взглянул на Рамсона.

– Мы нужны Кольст принцессе Анастасии. Ты ей нужен. Так что же выберешь, Рамсон Фарральд?

Выбор. Мозг Рамсона все еще был в тумане от боли, но он вспомнил девушку. Нас определяет наш выбор.

– Принцесса, – медленно повторил он, и тут же расплывчатый мир приобрел четкие контуры.

Ана. Принцесса Анастасия.

Воспоминания вспыхивали перед его глазами, как искры. Когда он смотрел на нее у заброшенной избы недалеко от Гоуст Фолз, ему показалось, что он знает ее. Это лицо было в десятках учебников, которые он читал в детстве, рядом с портретами императора, императрицы и кронпринца Кирилии. А потом она исчезла, когда, как утверждала официальная версия, заболела. Шли годы, и ее постепенно забыли. Он вспомнил ее благородный кирилийский говор. Ее вздернутый подбородок, властный тон и серьезность.