Досье генерала Готтберга - Виктория Дьякова

Но Марья Сергеевна записала имена троих, и потом интересовалась их судьбой в военкомате. Так и вышло — погибли все, через три часа после высадки на пятачок…

Вместе с Марьей Сергеевной Фру ходила перевязывать раненых в госпиталях, рыла окопы на Пулковских высотах, однажды отправилась посмотреть на первых немецких пленных, двух летчиков, сбитых над Питером. Она смотрела на них в лорнет, доставшийся ей в наследство от княгини Елизаветы Ксаверьевны и немало насмешила тем окружающих товарищей.

В первую, самую страшную блокадную зиму, она сквозь вьюгу шла в Филармонию послушать музыку и спасла от смерти женщину, имени которой так и не узнала. Та упала на улице и не могла встать. И никто не остановился помочь, боясь упасть тоже. Только Фру подняла ее и довела до дома. И сама кое-как добрела назад.

Не меньше, чем панно Брюллова, она берегла Лизин рояль, немецкого производства, и зорко глядела, как бы какие-нибудь ушлые проходимцы не стащили его, чтобы распилить на дрова. Обложила инструмент теплыми вещами, что нашлись в доме и сберегла. Иногда играла на нем, когда не стреляли. Для Марьи Сергеевны, для немногих оставшихся в живых соседей.

Фру выжила сама, помогая выжить многим другим, и дождалась своих девочек.

Обо всем она рассказала им в первый вечер, который они вместе провели в послевоенном Ленинграде, глядя через окно на конные статуи на Аничковом мосту. Она сберегла для них родной дом, портреты родителей, она ждала их самих и дождалась, встретив их на пороге дома.

Поздно вечером, когда Наташа уже ушла спать, Лиза спросила бывшую гувернантку:

— Фру, а ты помнишь хозяев этого дворца? — она указала на дом князей Белозерских.

— Помню, — ответила та, собирая со стола чашки. — Княгиня Алина Николаевна чудная была женщина. Какая красавица! Добрейшей души! Очень внимательная, заботливая. Она часто навещала бабушку твою, Елизавету Ксаверьевну. И к каждому празднику, даже и незначительному, я уж не говорю про Рождество или Пасху, про именины, даже и на Покров, к примеру, всем подарочек привезет. И даже мне, а я ж не барыня, я гувернантка только.

— А сына ее помнишь?

— И сына помню, — вздохнула Фру с грустью, — блестящий офицер, очень галантный. Он был помолвлен с княжной Машей Шаховской, та очень любила шокировать дам постарше, твою бабушку, к примеру. То платье наденет, что все просвечивает, то вдруг папиросу закурит в длинном мундштуке турецком. Алина Николаевна снисходительно относилась к ее проделкам, а вот княгиня Елизавета Ксаверьевна не поощряла. Я бы, говорит, своему Грише такую жену не пожелала. Да она и матушку твою, Надюшу, не жаловала. Все хотела Гришу на великой княжне Марье женить, как Зинаида Юсупова своего Феликса на Ирине Михайловне женила. Да уж куда денешься, такая круговерть завертелась! И Надюша сгодилась, когда царей не стало.

— А ты знала, Фру, — Лиза пристально посмотрела на гувернантку, — что бабушка моя на кладбище недалеко от нашей дачи под Лугой под именем Параши Головкиной, кормилицы папиной, похоронена?

— Знала, — Фру удивленно приподняла брови. — А ты откуда узнала об этом? — недоуменно спросила она. — Кто тебе сказал?

— Почему ты ничего не говорила мне? — не ответив, осведомилась Лиза. — Никогда. Ты только представь, ведь меня могли убить на фронте, и я так бы и умерла, не догадываясь, что моя бабушка, оказывается, недалеко от моего дома лежала в земле, а я и ведать не ведала. А Наташа и теперь не знает.

— Ты встретилась с Опалевой? Дочерью капитана Опалева, на которой потом Гриша Белозерский женился? — догадалась Фру.

— Да, я встретилась с ней под Сталинградом, — подтвердила Лиза и присела на диван. — До войны она приезжала к нам на дачу, и я вспомнила ее.

— Она пыталась увести отца у твоей матери, — заметила Фру с осуждением. — Как увела Гришу у княжны Шаховской.

— Насколько я знаю, это не так, — быстро парировала Лиза. — Она пыталась уговорить папу уехать из России, но мама, ревнуя его к ней, не позволила. Теперь папа мертв, я точно знаю, что его убили, и он брошен в ров на пустыре в Левашово. Маму отравили. И все лишь потому, что они не послушали Катерину Алексеевну. Она не соблазняла папу, она очень любила своего первого мужа, а потом другого человека, который разделил с ней многие невзгоды.

— И что с ней теперь? — спросила Фру осторожно. — Я как-то встретила ее недалеко от нашего дома, это было лет десять назад, в тридцать пятом году. Опалева вышла из большой черной машины, долго стояла на набережной, все смотрела на их бывший дворец. Я сразу узнала ее, но, признаюсь, смалодушничала, сердилась на нее тогда за маму. Спряталась. Она взглянула в мою сторону, а я в подворотню отступила. Она скоро уехала. Я так поняла, что она в Москве какой-то важный пост занимает, устроила свою жизнь при Советах. Забыла Гришу и княгиню Алину Николаевну.

— Не забыла, — ответила Лиза сдержанно, — ничего подобного, Фру, даже если и есть у тебя такие мысли, то выбрось их поскорее. Я Катерине Алексеевне многим обязана, о чем сказать тебе пока не имею права. И никому другому. Даже Наташе. И тебя прошу — пока не говори. Но я думаю, Катерина Алексеевна спасла мне жизнь. И не один раз: в сорок первом, и в сорок третьем, хотя это еще необходимо выяснить. — Потом снова взглянув в окно, спросила мягко: — Ты бывала во дворце Белозерских? Красиво там, Фру?

— Бывала, — проговорила та и, усевшись рядом с Лизой, обняла ее. — Очень было красиво. И Катя Опалева положа руку на сердце тоже красивая была. Но главное — как-то поглубже она, подушевней, чем княжна Маша. Думаю, тем она Гришу и взяла, а не только красотой. Я уж больно за Наденьку волновалась, когда Катерина с твоим папой встречаться стала часто, потому, возможно, была к ней несправедлива. Если еще увидишь ее, скажи, что за то прощения прошу. И пусть уж заезжает к нам, повидаться теперь есть возможность, война-то кончилась.

— Это для кого как, — вздохнула Лиза и поцеловала Фру в щеку. — А к бабушке мы с тобой обязательно съездим. И может быть, когда-нибудь найдем папу. То место, где его похоронили.

— Вижу, знаешь ты теперь больше, чем я, — Фру явно встревожилась. — Но если все, что говоришь, в самом деле правда, сама-то поберегись. Дети за отцов — они только на словах не отвечают, а на деле очень даже. Сама схлопочешь, и Наташу за собой потянешь… Об этом подумай!

— Я жалею, что рассказала тебе обо всем, — вздохнула Лиза. — Но мне может потребоваться помощь, мне не на кого положиться, ты знаешь.

— Помощь в чем? — бывшая гувернантка удивилась. — Ты не нуждаешься теперь в моих наставлениях. Так что поступай, как знаешь. Я уж не молода, но все, что смогу, моя девочка, сделаю для тебя. Можешь на меня рассчитывать, — пообещала она и привлекла Лизу к себе. — Ты изменилась, очень изменилась, — приговаривала Фру, гладя ее волосы.

— Было от чего, — ответила Лиза и поцеловала Фру в другую щеку. — Я столько насмотрелась, столько пережила, наверное, и года не хватит, чтоб все пересказать. Да это и не нужно. Сейчас, главное, Катя. Мне кажется, с ней случилось несчастье. Возможно, я рассуждаю наивно, но если я не смогу помочь ей, останусь в стороне, то рано или поздно все это обрушится на меня. Что, как, не спрашивай, — попросила она гувернантку, сжав ее руку, — только сделай то, что я тебе скажу. И никому — ни звука.