Рад, почти счастлив... - Ольга Покровская

– Где тебя угораздило? – спросил Иван, высыпая корм. – На доске или на велике?

– Да нет! Это так, для маскировки! Они мне не нужны, – он прислонил костыли к забору и сел на корточки рядом с Иваном. Собаки, столпившиеся у мисок, накрыли его с головой. Отбившись кое-как, он продолжал. – Я вообще подхрамываю, такая у меня болезнь детства. А тут – Катерина! Не видели? Она теперь здесь часто. Может я не прав, но вот так сразу явиться с моей шикарной походкой как-то мне было, знаете… А так – считайте, у меня перелом! Перелом ведь – не болезнь. Ну, грохнулся, с кем не бывает! Мне надо, чтоб она меня восприняла без предвзятости, а потом – уже не важно. Если да – то да.

– Значит, вводишь в заблуждение?

– Наоборот. Хочу, чтобы было честно. Правда о человеке ведь не в ногах!

– Это так, – кивнул Иван.

– Меня из наших ещё никто не выдал, – прибавил паренёк, взглядывая внимательно на Ивана.

Иван не знал – верить или нет такой нелепой, несвоевременной откровенности? Или у них тут свои законы? Он чувствовал, что забрёл ненароком в какую-то новую воду. Если сейчас убежать, – подумал Иван, – ещё можно остаться дома. Но бежать не хотелось. Как будто ласково и твёрдо ему сказали: вот твоя служба, приглядывайся. Конечно, никаких загранпоездок – увы. Домоседство тоже придётся умерить. Зато у тебя будет много улиц, дворов, домов, зверей, людей. Вот увидишь – тебе понравится!

Наевшись, четыре псины – две Петровны и два худеньких, уже взрослых щенка, полезли ласкаться к хозяину. «Отстаньте! – говорил парень. – Фу! Хорошие, хорошие!» – и гладил их морды. И словно бы дуло февральским ветром, талым снегом.

– Слушайте, а вы не за щенком? – спросил он Ивана. – Хорошие щенки, классные! В июле одного девчонка взяла. Я её через Интернет нашёл – оказалось, рядом живёт. Ещё два осталось. Возьмёте?

– Да нет, – сказал Иван, поднимаясь. – Я, наверно, рано пришёл. Мне ещё надо завершить…

– Ну давайте, – вдруг обиделся парень. – Успехов. – И, схватив свой реквизит, лихо ускакал по дорожке.

Ладони, пахнущие кормом, Иван вытер о бумажный платок, но это не помогло. Запах «новой воды» въелся крепко. Странно было ему на сердце. Он понимал: всё равно однажды придётся перебираться в эту чудесную, изнурительную святую жизнь. Но не сейчас – потом. За слово «потом» он уцепился.

Потом – когда-нибудь. Когда будет пора – узнаем. А пока что – задраим небесные люки. Мы не будем сдавать экстерном. Мы, может быть, даже останемся на второй год. Пусть земные ветры нас простуживают и треплют – они нам по силам. А за ангельские подвиги примемся, когда закалимся всерьёз.

Так рассудил Иван и, успокоившись, вернулся за руль, к наезженным мыслям.

Дорогой он думал о своём фантастическом жизненном везении. Сколько людей – бабушка, мама, Костя, Андрей! Сколько счастливого времени. Как прошлая осень была хороша арбузами! Как со слякоти было здорово завернуть в «Кофейную» к Мише! А зима?! Праздник трёхдневного снегопада, каша с орешком! Лодка посередине весенней реки. Выживший на дуэли Костя. Ах, как жаль вечного утра с мамой, кофе и снега, гитары и вышивания! Жаль божественной неторопливости, в которой теперь уж нельзя остаться. Но, может быть, шагнув за её предел, он почувствует свободу и радость идти. Здравствуй, Свобода-и-радость-идти! – скажет он. – Давненько тебя не видел! И хотя не лесами-лугами она поведёт его, а скорбью и жалостью, по грязной подкладке Москвы – он пойдёт с ней предано и доверчиво.

Весь день в растерянности Иван промотался по городу, заезжал в офис, а вечером, свернув во двор, увидел, как с другой стороны дома на своей отремонтированной «Ладе» подъехала Оля. Усмехнувшись манёврам судьбы, Иван оставил машину и пошёл навстречу.

На заднем сидении спал Макс. Оля вышла и зажгла сигарету.

– Что, вернулся уже? Или не доехал? – спросила она.

– Доехал, – кивнул Иван. – Но не туда. Попал, знаешь, как будто в другую Москву, на стройку… Там парень, инвалидность что ли у него какая-то, не знаю… У них целое содружество – занимаются уличными собаками. Такой там весенний ветер, свет…

– Какой весенний? – сказала Оля. – Ну ты докатился! Бред в мягкой обложке! А хотя, может, с убогими ты себя и найдёшь. Будешь там у них – молодец среди овец. Макса растолкаешь? – бросив окурок, спросила она. – А то он сегодня с дедом в шесть утра на рыбалку попёрся – теперь дрыхнет.

Оля взяла сумку, а Иван попытался разбудить Макса. Макс брыкнулся. Тогда он осторожно вынул его из детского кресла, положил голову к себе на плечо и понёс в подъезд.

Подняв Макса к Оле, он вернулся в машину за своим рюкзачком и, открыв багажник, постоял несколько секунд, глядя на двор. Просто смотрел на качели, на дверь подъезда и думал: «Господи, спасибо». Наконец, взял рюкзак и пошёл домой.

На площадке пятого этажа, у двери лифта, его ждала Оля.

– На минутку можно тебя? – спросила она довольно раздражённо. – Я тебе давно хочу сказать: ты мне своими неправдоподобными персонажами только карту путаешь! Я в них верю, как дура, а на самом деле их нет!

– Почему же нет? – удивился Иван.

– Этих твоих собак, этих всяких случайных пронзительных встреч! Этого нет в жизни!

– Как это нет? – спросил Иван, всё еще удивляясь.

– Этого нет! – крикнула она так, что Иван мысленно отшатнулся. – А есть дикая усталость – и вовсе не от праведных дел, как у твоих небожителей, а оттого, что я работаю и борюсь! А этого всего – нет, нет! И не будет никогда! Ни у кого! Ясно?

Иван не нашёл, что ответить. Он подумал вдруг, что виденное им и правда не существует для Оли. Да и вообще, его опыт не может быть полезен ей хотя бы потому, что у него нет ребёнка. Человек без ребёнка и человек с ребёнком – это две разные планеты. Это, как птица и мул. Что в них общего?

Дома Иван лёг сразу, но сон долго не приходил. Он лежал с закрытыми глазами и брёл по оранжевой глине стройки. А потом ступил на лесную опушку и в соснах нашёл маслёнок.

На следующий день он поднялся, и, умывшись, как следует, холодной водой, отправился на дальнюю пристань, где зимой стоял Женин катер. Иван шёл туда не просто так, а по делу. Ему надо было увидеть Фолькера.

«Человек, живущий на реке, должен каждый день хоть на несколько минут выходить на реку», – рассудил Иван, сел на деревянную тумбу и принялся ждать, когда сбудется его простое предвидение. Ожидание Ивана скрашивали воробьи. У Макса в книжке «Окружающий мир» он прочёл, как отличить воробьёв домовых от полевых. Этих знаний хватило ему, чтобы увлечённо провести минут сорок. Потом на пристань пришли девочка с бабушкой и принялись кормить всех, как один, домовых воробьёв печеньем. Появился откуда-то из лесу подросток с баночным пивом в пакете, сел к воде и, врубив на мобильнике музыку, принялся добывать посильный кайф. Неторопливо, под сигарету, он тянул своё пиво и по мере опустошения тары пускал кораблики. Скоро флотилия из трёх баночек в сопровождении белых шлюпок-бычков поймала волну и двинулась на Серебряный Бор, а её владелец, захмелев, утопал в лесок. Иван остался один и сидел в полудрёме, нежась на солнце, пока по его плечу не постучали. Обернувшись, он увидел Фолькера – в чёрных очках, чёрной майке и камуфляжных штанах.