Эпоха Отрицания - Олен Стейнхауэр

Когда Мур неожиданно развернулся и снова побрел на запад, он не был полностью уверен в том, что делать дальше. Может, он вернется в кабинет Примаковой и потребует ответить на свои вопросы? Или затаится снаружи, как охотник? Заговорит с ней, когда она выйдет из здания? Сможет ли он проследить за ней в незнакомом городе? Сан-Франциско или Новый Орлеан – там он мог бы вести слежку без проблем. Но запутанные, забитые пешеходами улицы Лондона?..

Он уже почти достиг перекрестка, за которым начиналась Блэкфрайерс, когда поднял взгляд и увидел на другой стороне улицы знакомую женскую фигуру. Да, Александра Примакова, прижимая к уху телефон, шла как раз туда, откуда он решил вернуться. Кевин снова развернулся, налетел на чету пакистанцев и поспешил следом за ней. Она уже проходила через турникет на станции метро, и ему пришлось отстать, а потом снова бежать, чтобы не потерять ее. На крутом эскалаторе он держался неподалеку, стараясь не упустить ее из виду, а когда вскочил в вагон, даже не понял, в каком направлении они движутся. К тому времени Примакова уже положила телефон в карман и достала другой, на котором теперь набирала сообщения.

Только когда они вышли в Восточном Кройдоне, Мура охватило чувство беспокойства. Александра шла впереди, и ее белая кожа выделялась среди окружавших ее смуглых лиц, а потом они оказались на той самой улице и… Ага: она свернула в переулок, который Кевин впервые посетил прошлым вечером, когда его привез сюда водитель-ямаец по имени Элайджа. Остановившись перед дверью Мэтти, она сверила номер с записью в телефоне. И собралась нажать на кнопку звонка.

– Госпожа Примакова! – окликнул ее молодой человек, подбегая к ней.

Женщина оглянулась, удивленно посмотрела на него, после чего выдавила из себя улыбку.

– Мистер Мур. Как вы здесь оказались?

– А вы как думаете?

Александра скривила бровь, а потом кивнула в сторону главной улицы.

– Прогуляемся?

Не успел Кевин ответить, как она уже зашагала прочь, и ему опять пришлось припустить за ней трусцой. Он догнал ее, когда она влилась в шумную толпу.

– Теперь вы хотите поговорить? – спросил Мур.

– Нет, – последовал ответ. – Это не то место, в котором я вам что-нибудь скажу.

– Ладно…

– Сначала мне нужно кое в чем убедиться.

– Говорите.

Снова взглянув на агента ФБР, женщина криво улыбнулась.

– Вы работаете с Рейчел Прю, правильно?

Кевин не знал, должен ли отвечать, но понимал, если он ничего не скажет, то и она не заговорит. Примакова уже ясно дала это понять.

– Да, – кивнул молодой человек.

– Хотя ее здесь нет, верно? Она в Америке?

На этот раз Мур просто кивнул, не желая озвучивать тот факт, что он, похоже, проиграл и на руках у него больше не осталось козырей.

– Хорошо. Скажите ей, что она теряет время, копаясь в старой истории, – заявила Александра.

– Что это значит?

– Это значит, что неважно, какие бумаги я подписывала в две тысячи девятом. Пусть приглядится к событиям четвертого июля прошлого года. И пусть задаст себе вопрос, кто от этого больше всех выиграл.

Скрытность собеседницы начала раздражать Кевина.

– А как насчет того, Александра, чтобы самой сказать мне, кто выиграл?

Примакова покачала головой.

– То есть сообщить вам все то, что я знаю. Это вызовет вопрос, откуда мне все известно. Мне не по душе такие вопросы.

Они прошли дальше, мимо стеллажа с кроссовками.

– Откуда мне знать, что вы не морочите мне голову? – проворчал Мур.

– Неплохо, – сказала женщина, улыбаясь. – Теперь вы, кажется, начинаете понимать…

Рейчел, сдерживая зевоту, ехала в Арлингтон. Натянутые ночные посиделки с Греггом и Маккензи и последовавшая за ними беседа в гостиной с Ингрид Паркер не благоприятствовали отдыху, и только после утреннего отъезда бывшего мужа в город она сумела урвать пару часов для сна. Когда в девять Прю спустилась вниз, то нашла Маккензи и Ингрид болтающими за кофе, как старые подруги. Новая жена Грегга рассказывала, что оставила работу и вышла замуж, чтобы сосредоточиться на мечте, уготованной для нее мамой, – создании семьи. Но после нескольких лет безуспешных попыток забеременеть у нее развился страх перед возвращением к рабочему ритму с девяти утра до пяти вечера. Она пробовала начать какой-то онлайн-бизнес, но почти ничего не получилось. Рейчел налила себе кофе и слушала, как они болтают – словно в мире не происходит ничего странного и обе озабочены поисками поприща для успешной карьеры. Ингрид, казалось, избавилась от своего догматизма, по крайней мере временно, и ничего не говорила про наемных рабов или махинации правящих классов.

– Я вернусь через несколько часов, – сказала им Прю.

– Что-нибудь новенькое? – спросила Паркер.

– Скоро увидим.

Рейчел предпочла более долгий маршрут по кольцевой просто потому, что шоссе огибало границы округа Колумбия. Наивно было думать, что Джонсон и Вейл не найдут ее, если она поедет по этой автостраде, однако бывший агент все-таки почувствовала себя несколько уверенней. Через полчаса она оставила машину среди симпатичных домиков на Стюарт-стрит и направилась на юг, в сторону эскалатора до станции «Болстон-Эм-Ю» на оранжевой ветке метро. Это была станция Эшли, в пяти кварталах от двухквартирного дома, где та снимала себе жилье.

Спустившись в пещерное пространство подземки с его знаменитой арочной решеткой над головой, Рейчел побрела к посадочной платформе. По краю шел бетонный парапет высотой по пояс, и она скользила пальцем по его внешней стороне, медленно прогуливаясь к концу платформы. Примерно на полпути, сразу за электронными часами, сообщавшими, что следующий поезд прибудет через девять минут, ее пальцы наткнулись на толстый конверт, приклеенный с внешней стороны стенки. Она сорвала его на ходу, но руку поднимать не стала и, дойдя до края платформы, повернула обратно, после чего засунула пакет в карман куртки и пошла назад, к выходу. Навстречу по эскалатору спешили пассажиры, чтобы успеть на прибывающий поезд.

Рейчел не притрагивалась к конверту, пока не вернулась на Стюарт-стрит и не села за руль. Снаружи он был чистым, только порванным в том месте, которым его приклеили к стене, а внутри лежали пять распечатанных листов, сложенных так, чтобы они поместились в конверте. Это была распечатка всех звонков, сделанных с телефона Бенджамина Миттага и поступивших на него в период с восемнадцатого июня 2017-го, когда Бишоп и Миттаг пропали, и до восьмого июля, когда их поочередно убили. Звонки делались на три номера. Один из них принадлежал – предположительно – Джанет Фордем, которой звонили лишь один раз, восьмого июля. Прю сосредоточилась на координатах двух остальных номеров – долготе и широте с точностью до четвертого знака после запятой. Первый из двух номеров постоянно болтался по стране, меняя координаты. От тридцати до пятидесяти градусов северной широты и от семидесяти до ста двадцати градусов западной долготы. Конечно, ведь Мартин Бишоп находился в постоянных разъездах.