Список на ликвидацию - Лорел Гамильтон

— Чего вы хотите? — спросил Мариус.

Чего я на самом деле хотела — дать трем нашим арлекинам время для обезглавливания, но вслух сказала:

— Свободного выхода для нас для всех.

Секунда молчания и ответ:

— Это понятно.

Я знала, что как только наступит ночь и Мать войдет в одного из своих детей-вампиров, она тут же пустится за нами, но сейчас он будет притворяться, будто может нас отпустить на самом деле. И я могу притвориться, будто мы такие идиоты, что поверим. Мы начали торговаться всерьез, оба врали и оба тянули время.

Сколько нужно отрубить голов, чтобы идеально синхронизировать удары трех мечей? Как оказалось, девять. Сколько нужно обезглавить вампиров, чтобы находящиеся в пятидесяти ярдах оборотни учуяли кровь и смерть? Правильно, столько же. Три арлекина срезали головы идеально, как в каком-то палаческом балете, и трое оборотней наверху заорали:

— Вы же их убиваете!

— Конец твоим любовникам!

Все трое арлекинов шагнули к телам мастеров, выложенным аккуратно в ряд. Сверкнули серебром три меча — быстрее, чем я могла уследить. Вот только что меч был над головой — и вот размытое движение, и покатились головы, отделенные от тел. В белых масках они были похожи на головы кукол, но у кукол не хлещет кровь.

Сверху раздался вопль, шум борьбы — и тишина. Такая абсолютная тишина, что слышно было, как кровь звенит в ушах. Мне хотелось окликнуть Этана и Бернардо, но я заставила себя промолчать. Интересно, они там тоже затаились — или мертвы?

Два наших льва двинулись к лестнице, идя вдоль закругления стены, чтобы до последней секунды их не было видно. Потом один глянул вверх на лестницу — и дернулся назад. Дернулся так быстро, что я подумала: они там еще живы, но он глянул еще раз, дольше, и двинулся к лестнице. Второй лев шел следом.

Мы ждали у входа в коридор. Я слышала собственное дыхание, прислушивалась — но других звуков не было. Один из львов спустился с лестницы и показал жестом — «все чисто». Мы пошли по коридору, и я это ощутила — спускалась ночь. И вот она наступила — будто защелкнулись детали механизма, и шевельнулось что-то иное.

Меня обдало холодным ветром, по коже побежала дрожь и мурашки. А в голове отдался голос:

— Некромантка.

— Бежим! — крикнула я и выполнила собственный совет.

Никто не стал спорить — все бросились к лестнице.

Вампиры преследовали нас, но хуже того — они снова подчинили себе Тадеуша. Он не стал на нас нападать, но остановился, не побежал дальше.

— Спасайтесь, если можете, — сказал он. — Мне уже поздно.

Я протянула к нему руку, но Лисандро схватил меня за другую и потянул за собой, держа мертвой хваткой. Я могла упираться, он бы все равно меня тащил, и я побежала сама.

Бернардо с Этаном стояли у входа с лестницы, держа в руках пистолеты. Поверх наших голов они выстрелили по вампирам — и промахнулись.

— Они слишком быстры! — крикнул Бернардо.

Я споткнулась, чуть не упала, и Лисандро подхватил меня на руки и втащил наверх. Пистолет был у меня в руке, но я не могла прицелиться. Попыталась было высвободиться из хватки Лисандро, чтобы повернуться и драться, но что-то меня так ударило, что у меня воздух вышибло из легких, и на руке остались следы ногтей Лисандро это вампир вбил меня в стену. У меня дыхание отшибло — всего лишь на миг, потом я бы могла вскинуть пистолет, но арлекину как раз миг и был нужен. Только что я смотрела в светло-карие глаза, и вот они стали черные, будто смотришь в такую глубокую и темную ночь, какой вообще не бывает. Это явилась Мать Всей Тьмы.

— Некромантка, — произнес мужской голос.

Но интонация была ее.

Я вскрикнула, попыталась все же навести оружие, не выпущенное из руки, но она только засмеялась.

— Убери щиты, некромантка, или же мои арлекины перебьют их одного за другим.

— Не слушай ее! — крикнул Лисандро и застонал от боли. Тадеуш и другой арлекин — наверное, его мастер — прижали его к полу. Такого умелого бойца, как Лисандро, куда проще убить, чем захватить живым.

Этан и один из львов ходили как на ринге, глядя друг на друга. Одна рука у Этана висела плетью — перелом. У льва в каждой руке был пистолет. Другой лев прижал к стене Бернардо, заломив ему руку за спину, другой рукой схватив за горло. Лицо у Бернардо было окровавлено. Похоже, его ударили лицом об стену, чтобы оглушить и обезоружить.

Держащий меня вампир наклонился ближе:

— Анита, убери щиты.

— Не делай этого, Анита! — сказал Бернардо, и держащая его львица стала медленно сдавливать ему горло. Он хрипел и задыхался.

— Нам убить твоего человеческого любовника, некромантка? — спросил вампир, придвигаясь ближе, и мужское его тело намертво припечатывало меня к стене.

— Почему никто не верит, что он мне не любовник?

— Шутишь даже сейчас, Анита, — сказала она низким голосом. — Между мужеством и глупостью есть различие, некромантка.

Бернардо обмяк. Задушить до смерти — это требует больше времени, чем может показаться, но рисковать я не хотела. Черт!

— Отпусти его.

— Но если он тебе не любовник, тебе это должно быть безразлично?

— Отпусти его, — сказала я сквозь стиснутые зубы.

— Дай ему дышать, — сказала она.

Львица ослабила хватку, и Бернардо вдохнул судорожно, с жутким сипением, будто встал из мертвых. Закашлялся, а потом сказал:

— Анита, не делай этого.

— Он очень храбр, твой человеческий любовник.

На этот раз я не стала ее поправлять.

— Ты уже проникала под мои щиты и не смогла мной овладеть. Почему ты думаешь, что на этот раз получится?

— На этот раз у меня есть тело, которым можно тебя коснуться. Ты же знаешь, что физический контакт затрудняет сопротивление вампирским силам.

Я смотрела в незнакомое лицо — а с него на меня глядели глаза, которые я будто знала всю жизнь.

— Но ты в перчатках. К моей коже не прикасается никто из вас.

Глаза под маской недобро прищурились.

— Убери щиты, некромантка, и посмотрим, надо ли мне будет снимать перчатки.

Я медлила.

— В конце концов ты сделаешь то, что я прошу, некромантка. Вопрос только в том, сколько до этого умрет твоих компаньонов.

Этан лежал на земле — лев хлестнул его по лицу пистолетом. Один из пистолетов он направлял на упавшего.

— Первым мы убьем крысолюда. Он опаснее человека, а я не люблю крыс.

— Потому что ими ты не можешь управлять, — сказала я. — Это же не кошка, которую ты можешь заставить сделать что угодно. Просить приходится, как меня.