В кольце твоих рук - Анна Дубчак

— А сумочка-то не ваша?

Он конвульсивно дернул подбородком. Шофер выскочил из кабины, подхватил сумку и, скользнув глазами по лицу незнакомца, захлопнул за собой дверцу.

Машина бойко запрыгала по ухабам. Петр Алексеевич откинулся на спинку и закрыл глаза. Боль становилась нестерпимой.

— А кто это такой с вами был? Я его вроде раньше не видел.

— Маша… Предупредить… — прошептал Петр Алексеевич и потерял сознание.

Лиля с наслаждением вытянулась на кушетке, ощущая приятную тяжесть во всем теле. В воздухе расслабляюще пахло лавандой. Тихая протяжная музыка ласкала слух. Лиля прикрыла глаза в предвкушении удовольствия.

Она была частой гостьей в салоне «Афродита». Раз в неделю, самое большее десять дней, устраивала себе праздник души и тела. Сауна, прохладный бассейн, массаж, замысловатые процедуры на умопомрачительном оборудовании. Это было почти так же хорошо, как секс. Каждый раз она выпархивала оттуда словно на крыльях.

Лиля почувствовала прикосновение сильных скользящих пальцев к спине. Ирма, массажистка. Высокая, широкоплечая, мускулистая, она выделывала с хрупким Лилиным телом поразительные вещи. Доставала каждую косточку, каждую мышцу, разбирала на составные части и собирала снова. Казалось, захоти она, и сможет в узел ее связать.

— Как ваши дела, Лилечка? — приглушенно донесся до нее хрипловатый голос Ирмы.

Этот низкий голос, обволакивающая музыка, теплые волны, исходившие от ее рук, как-то странно подействовали на Лилю. Ей вдруг стало ужасно жалко себя, такую красивую, молодую, соблазнительную. И еще этот отвратительный случай с рулеткой. Лиля почувствовала, как слезы закипают на глазах. Как несправедливо все!

— Я, кажется, ухожу от Вадима, — неожиданно для самой себя сказала она тоненьким, срывающимся голосом. — Вернее, он уходит.

— Дурак, — убежденно произнесла Ирма, не переставая массировать ее плечи. — Только дурак может уйти от такой красавицы, как вы. Он еще не раз пожалеет об этом.

Лиля тихонько вздохнула. Кажется, все понимают это, только не он.

— А с другой стороны, — продолжала Ирма. — Можете считать, что вам крупно повезло. Что могут грубые, вонючие мужики понимать в женщинах? Как они могут их ценить, если все поголовно убеждены, что главный приз растет у них между ног?

Грубые, вонючие, главный приз… Это было совсем не похоже на Вадима и на их отношения, но Лиля почему-то почувствовала облегчение. Приятно было видеть себя жертвой чужого эгоизма.

Ирма тем временем принялась за ее ягодицы, ненароком соскальзывая в нежную ложбинку между ног. С каждым разом она задерживала руку чуть дольше, нащупывая и поглаживая чувствительные места.

Лиля вдруг почувствовала какое-то неприятное, противное возбуждение. Впервые существо одного с нею пола начинало с ней сексуальную игру. Ошибки здесь быть не могло. Уж слишком настойчивы становились ее пальцы. Никогда раньше она не позволяла себе ничего подобного.

Из-под полуопущенных ресниц она через плечо взглянула на Ирму. Ее обычно холодноватые серые глаза теперь были намертво прикованы к ее заднице. Острый язычок, как ящерка, высунулся изо рта и скользнул по тонким губам. На лице ее было написано такое откровенное вожделение, что Лиля даже растерялась.

Сейчас, впервые внимательно приглядевшись к Ирме, Лиля подивилась своей ненаблюдательности. Все в ней вполне могло бы принадлежать мужчине: широкие, мускулистые плечи, узкие бедра, плоская грудь, стрижка «под мальчика». И голос, и походка, и даже запах, не мужской, не женский, какой-то бесполый, юнисекс, как сейчас стало модным говорить. Сама Лиля предпочитала ароматы тяжелые, чувственные, подобные сен-лорановскому «Опиуму», которые одним дуновением своим будили сексуальные фантазии.

Итак, Ирма лесбиянка, решила про себя Лиля. И недвусмысленно приглашает меня к любовной игре. Теперь дело за мной. Стоит мне поморщиться или каким-либо другим способом выразить недовольство, и она тут же перестанет. Слишком хорошо вышколена и дорожит своим местом. Странно, что она вообще посмела… Видно, дело тут во мне.

Оставалось только решить, хочет она продолжения или нет. Лиля задавала себе этот вопрос, уже зная ответ. Ее замершее в предвкушении неизведанного доселе наслаждения тело подсказало его. Кроме этого, в голове вертелась поганенькая мыслишка: не слабо будет изменить Вадиму с лесбиянкой, а потом в красках рассказать ему об этом. Вроде как и не измена в полном смысле этого слова, но чувствительный удар по самолюбию. Как знать, может, проймет.

— Лилечка, — услышала она приглушенный, дергающийся голос Ирмы. — Вы — неправдоподобная красавица. Светитесь вся.

Лиля мелко, дробно запульсировала изнутри. Между ног повлажнело. Ее дрожь передалась Ирме. Теперь ее пальцы вибрировали в такт, добираясь до самых сокровенных, чувствительных местечек.

Лениво потянувшись, Лиля медленно перевернулась на спину. Ее полуприкрытые, подернувшиеся влагой глаза встретились с жадным взглядом Ирмы.

Осторожно, чтобы не вспугнуть ее, Ирма провела руками от колен вверх, помедлила у золотистого треугольника волос, скользнула по животу и сомкнула пальцы на розовых, напрягшихся в ожидании сосках. Лиля откинула голову назад и закусила губку, чтобы сдержать стон.

— Я знала, что так будет, когда-нибудь. Я узнала тебя, — шептала Ирма.

Ее лицо приближалось, тянулось к лицу Лили. Она уже ощущала незнакомое дыхание.

Она сейчас поцелует меня, подумала в панике Лиля. Нет, нет, я не хочу! Сама мысль о поцелуе в губы была невыносима.

Она обхватила руками голову Ирмы, потянула вниз, к груди, и тут же ощутила прикосновение остреньких зубок, влажную ласку языка. Мириады огненных искр разбежались по ее разгоряченному телу.

Ирма скользила все ниже, ниже к безвольно раскинувшимся ногам. Ее язык змейкой юркнул в пульсирующую, истекающую соком глубь, завибрировал, затанцевал.

— Да, да! — простонала Лиля, чувствуя приближение оргазма. — Люби меня хоть ты, хоть ты…

Она дернулась и замерла, вцепившись пальцами в кушетку. Все было неправильно, все не так. Обычно в такие минуты она чуть не лопалась от счастья, баюкая голову Вадима на своей груди, перебирая его мягкие, чуть влажные волосы. А сейчас на душе было пусто, холодно и гадко.

Ирма приблизилась к ней, явно намереваясь продолжить. Неизвестно, когда она успела сбросить одежду. Лиля смотрела на ее тонкие, похотливо изогнутые губы, на худощавую, плоскую фигуру, покрытую бледной, зеленоватой кожей. Как лягушачье брюхо, подумала Лиля и почувствовала, как комок омерзения подкатывает к горлу. Господи, что на меня нашло? Как я могла?

Поняв, что ее сейчас стошнит, она резко отпихнула Ирму и, кубарем скатившись с кушетки, устремилась в туалет.

Когда она вышла, Ирмы уже не было. Лиля быстро оделась и выскочила на улицу. Скорее, скорее домой, укрыться в мерцающей зеркальной тиши ванной и скрести, скрести себя губкой, чтобы навсегда соскоблить, содрать вместе с кожей само воспоминание о том, что с ней сейчас произошло.