Эйнштейн - Максим Чертанов

Некоторые поэты были расстреляны — Павел Васильев, Борис Корнилов, тот же Ганин; их обвиняли в «русском фашизме», мотивируя это стихами и высказываниями антисемитского характера. И именно в этот период евреев выдвигали на руководящие посты во всех сферах партийной, профсоюзной, хозяйственной, культурной жизни; даже в Военсовете было 16 евреев. (Впоследствии они, как и русские военные, будут казнены.) Евреями были почти все сотрудники «Правды», почти все послы. Почему Сталин в тот период так любил евреев — гадать можно долго; вообще о мотивах поступков Сталина, Гитлера или иного тирана можно судить лишь в вероятностных терминах, как о поведении квантов. Ну вот как было бы вам (вы, читатель, это вы сейчас еврей, а не только Эйнштейн) не уважать такое государство? Везде вас гнобят, никуда не пускают — а тут рай, пусть чрезмерно жестокий для ваших обидчиков, но справедливый?

И именно тогда, в период с 1929 по 1932 год, как говорится в рассекреченных в начале XXI века документах ФБР, Эйнштейн стал причастен к шпионажу в пользу СССР. В основе обвинения лежат показания неназванного и нерасшифрованного «источника» о том, что кто-то получал шифрованные данные из писем и телеграмм с Дальнего Востока, направленных на имя Эйнштейна в его берлинскую квартиру, а затем через курьеров направлял эти сведения в Москву. Коминтерн действительно в ту пору вел активную деятельность в Китае, и «источник» называет имена агентов, чьи шифровки проходили через квартиру Эйнштейна: Гросскопф и Рюгг (оба действительно существовали и были позднее разоблачены). Источник полагал, впрочем, что шпионил не сам Эйнштейн, а скорее всего Элен Дюкас. «Источник заявил, что он не думает, что объект знал истинный характер корреспонденции, которая была направлена через его телеграфный адрес с Дальнего Востока. Даже возможно, что приготовления для использования телеграфного адреса были сделаны секретарем объекта без знания объекта. Если же объект знал обо всем, то, по мнению источника, самым разумным способом получить его одобрение было убедить его, что это делается „в интересах прав человека“».

Далее «источник» рассказывает, что однажды секретарь была в отпуске, но странные телеграммы из Китая продолжали приходить и хозяин квартиры не мог их не видеть. «В связи с вышеописанным инцидентом, исходим из того, что нормальной реакцией человека, получающего телеграммы из различных пунктов на Дальнем Востоке, которые не имели для него никакого смысла и никакой связи с его деятельностью, и все же были адресованы на его адрес, было бы навести справки о его персонале и, вероятно, проконсультироваться с почтовыми властями или подать жалобу о несанкционированном использовании его адреса. Источник утверждает, однако, что не было никаких осложнений и использование телеграфного адреса продолжалось как прежде, когда секретарь возвратилась. Неизвестно, просил ли объект разъяснений…»

23 февраля 1955 года Дюкас допросили в ФБР «относительно возможной связи со шпионскими действиями в пользу России в 1928–1933 годах в Берлине». Дюкас все отрицала. «Она также отрицала, что знает людей, которые, как предполагалось, действовали как курьеры в офисе Эйнштейна… Она отрицала, что знает что-либо о контактах, которые, возможно, имел Эйнштейн с Коминтерном, но также указала, что у нее всегда были ограниченные знания о действиях Эйнштейна. Между 1929 и 1933 годами состояние здоровья Эйнштейна было хорошим и он был активно вовлечен в разные дела. Она знала, что он не интересовался коммунизмом. Его круг друзей был главным образом еврейским; он прежде всего интересовался еврейскими проблемами».

Телеграммы шли почти круглый год. Но вот что интересно: кто жил в квартире? Эйнштейн, жена и секретарша ежегодно с ноября по март находились в США, а с апреля по октябрь — в Капуте. В берлинской квартире жил один человек — Марьянов. И 18 августа 1932 года шеф берлинской полиции сообщал, что Марьянов «входит в число двоих подручных (вторая — Эйша (Сюзанна) Ари) советского резидента Артура Нормана». (На самом деле резидентом в ту пору был Б. Берман, а после него Б. Гордон, так что тут возможна путаница.) Достоверно о работе Марьянова на разведку неизвестно, но если кто-то и получал в берлинской квартире шифровки, это мог быть только он. Из рассказа горничной Герты: «В начале или середине апреля 1932 года пришли полицейские. Они не просили герра профессора, они только хотели знать, где доктор Марианофф. Я сказала, что он за городом с женой. Они тогда спросили, в какой комнате он живет. Доктор Марианофф жил в комнате герра профессора, потому что Эйнштейны находились в Америке. Тогда они перерыли там все… Один офицер остался со мной, другие ушли снова, к г-же Кайзер, по-видимому, чтобы проверить, не был ли доктор Марианофф там…» Тем не менее для Марьянова — возможно, благодаря заступничеству кого-то могущественного, — все обошлось.

Мог ли Эйнштейн потворствовать деятельности Марьянова, если каким-то образом узнал о ней? Маловероятно. В политике он всегда действовал идеалистическими методами: давайте соберемся, позаседаем и решим, как сделать, чтобы все было хорошо. Но мог ли зять, как предположил источник — а это был кто-то неплохо Эйнштейна знавший, хоть он и наплел много выдумок типа контактов с Георгием Димитровым, которых не было (горничная? Янош Плещ?), — убедить его, что это «ради прав человека»? Это уже не кажется совсем невероятным. Однако могли Эйнштейн так «подставить» Марго, которую любил, по его словам, «больше, чем если б она была его родной дочерью», и самого себя?

Другое обвинение, относящееся к тому же периоду, — «тайные контакты» с коммунистами, в частности с Клубом интеллектуальных рабочих, организованным КПГ. Насколько известно, Эйнштейн в этом клубе пару раз читал лекции — это не были «тайные контакты». В поддержку КПГ он если и высказывался, то публично: выступал, например, 11 июня 1932 года на апелляционном процессе восьми членов организации «Международное освобождение трудящихся» вместе с ее генеральным секретарем Вилли Мюнценбергом. Об этом писали во всех газетах, и с Мюнценбергом Эйнштейн действительно не раз контактировал. В деле перечисляются сотни «тайных контактов»; возможно, «источники» опять путали Эйнштейна с его однофамильцем, революционером Карлом.

А вот еще одна возможная причина его вдруг возникшей публичной лояльности к СССР: к 1931 году жить в Германии стало совсем тошно (голодно, всюду вооруженные стычки между крайне правыми и крайне левыми) и надо было куда-то уезжать. 25 марта Эйнштейн писал Густаву Радбруху, бывшему министру юстиции: «Ужасно наблюдать, как манипулируют молодежью. Если так продолжится, у нас будет либо фашистский режим, либо красный террор». Не хотел, стало быть, «красного террора» для Германии, хотя легко допускал его для России. И тем не менее легенда гласит, что он собирался переехать в СССР. Яков Громмер расхваливал жизнь в Минске, Эйнштейн спрашивал о возможности работать там — это факт. И совсем не удивительный. Многие немецкие и австрийские физики и математики поехали работать в СССР: упомянутый Герман Мюнц, Фриц Хоутерманс, Александр Вайсберг, Фриц Нетер, Целестин Бурстин, и все они были знакомыми Эйнштейна. Старт массовому приезду специалистов был дан летом 1930 года на XVI съезде ВКП(б); съезд одобрил привлечение для работы в промышленности сорока тысяч иностранцев, им предлагались отличные условия, большая зарплата. Вот и Эйнштейн якобы попросился. Об этом, правда, известно лишь из рассказа Виталия Сербенты, в то время директора Института истории партии ЦК КПБ. По его словам, первый секретарь ЦК КПБ Н. Гикало сам не мог принять такое решение и запросил Москву, а Сталин, по легенде, ответил: «Пусть этот сионист продолжает играть на скрипке в синагоге у себя дома».