Передвижная детская комната - Евгений Меньшенин

А нет ли у меня и сейчас с собой чего-нибудь? – подумал Ваня. Прощупал карманы – пусто.

Борян заметил его и помахал. Ваня нетерпеливо покрутил пальцем, мол, давайте скорее, потом показал за спину. И снова покрутил пальцем.

Борян показал знак «ОК», а потом сунул в него средний палец и заржал. Получился самый настоящий фак.

Ваня отвернулся.

Ручка снова заскрипела. Она медленно вращалась. Будто с той стороны кто-то впервые увидел ее и теперь пытался ее изучить. Может, там и правда огромный двухлетний ребенок в памперсах, и он просто хочет срать, или помыть жопу, или сиську пососать.

Из-за окна донесся шум болгарки.

Наконец-то! Свобода близко.

Коля взбирался по маленькой стремянке (хорошо, что она у него была, подумал Ваня, я бы не удивился, если бы не было. Ведь сегодня день дураков! И я не исключение). Коля начал срезать решетку. Искры летели во все стороны. Звук раздавался такой, будто стоматолог-великан лечит огромной бормашиной кому-то зубы.

Ручка двери начала дергаться как остервенелая. Она вертелась из стороны в сторону. А Ваня смотрел на нее и молился на Колю.

Коля, давай, ты сможешь, ты…

А потом Ваня подумал, что Коле еще хрен знает сколько возиться. А дверь можно открыть за две секунды. Может, стоит все же как-то подстраховаться?

И тут Ваня услышал. Этот отвратительный звук, который он никогда не сможет забыть. Так поворачивается защелка в замке.

Ручка замерла.

У Вани сердце упало в пятки.

Он дернулся вперед, выставив нож, а потом вдруг понял, как смотрится это оружие. Да им даже девушку-подростка эмо не зарежешь. Смех!

Сзади раздался хлопок, потом звон, потом вскрик, и звук болгарки стих, не сразу, а медленно умирая.

Ваня кинул единственный взгляд назад, заметил, что Коля непонимающе смотрит на болгарку.

Диска на ней не было.

Он лопнул.

Все, теперь мне пиздец.

Дверь начала открываться.

Ваня бросился под кухонный стол. Но потом остановился, развернулся и быстрыми шагами побежал в гостиную. Он подумал, что сможет спрятаться в отсеке для белья в диване. Но когда вбежал в комнату, понял, что он не сможет этого сделать. Диван-то был запакован в пленку.

Ваня схватился за голову и стал делать обороты вокруг себя. Вертелся как дрель, надеясь просверлить дыру в подвал.

Внезапное открытие постучалось в его голову. Ваня даже подумал, почему он сразу не догадался. Было одно-единственное место в этой пустой квартире, где он мог бы спрятаться.

В коридоре кто-то шуршал. Дыхание и свист потянулись к гостиной. Вонь выплеснулась, как помои из перевернутого умывальника. Вонь забивала ноздри, Ваня давил рвотные спазмы. Не хватало еще сейчас блевануть.

Кто-то выползал из той комнаты. Медленно, как будто специально запугивал Ваню. Он знал, что Ваня никуда не денется. А значит, мог с ним играть.

Ваня осознал, что в квартире стало темно. В прошлый раз, когда он открывал шкаф, то видел там матрац, ортопедический, современный. Не такой, какие были у него в общаге, какими они закрывали окна, прибивая их к ставням, когда в феврале прошлого года спасались от морозов. Это был матрац, какой сейчас продавали по цене в двадцать тысяч, для страдающих сколиозом и остеохондрозом, как он. Мама говорила, что это у него от постоянного сидения за компьютером. Теперь же Ваня не видел матрац, только смутный силуэт, который прятался в темноте.

Оказывается, был уже вечер, а Ваня даже не заметил. Пока он тут бродил по квартире, пока он ждал, когда эти мудни наконец его вызволят, уже наступил вечер. А ведь он обещал Жене позвонить ближе к пяти часам. Она наверняка его ждет, звонит ему, волнуется. А вдруг она обидится?

Хлюпанье в коридоре.

Оно приближалось.

Шуршание, бульканье.

Это шло подсолнечное масло в пакете. Или полз огромный двухлетний ребенок в обосранном подгузнике.

Пол скрипел, просил о пощаде. Ваня столько раз там ходил и ни одного скрипа не слышал. Так насколько же тяжелое было это нечто, что выбралось из комнаты?

Ваня отодвинул в сторону матрац, открылось небольшое отверстие между ним и стенкой шкафа.

Хорошо, что Ваня худой, не то что Борян. Тот бы сюда точно не влез.

Ваня протиснулся в темноту, потом просунул руку в тот зазор, где прополз только что, и осторожно потянул дверь.

Что-то шлепнуло совсем рядом, в комнате. Будто кто-то уронил кусок свежего мяса на пол.

Ваня замер, убрал руку. Дверь не закрылась до конца. Но сейчас уже было поздно пить боржоми.

Он отступил вглубь шкафа. Места было немного. Если втянуть живот, то в самый раз. Ваня сделал еще один шаг и наступил на что-то мягкое, на что-то, что тут же исчезло из-под его ноги.

Точно так же он случайно наступал на ногу кому-нибудь в трамвае в час пик. Непонятно кому, потому что вокруг сотня людей, но этот кто-то обязательно убирал ногу и мог сказать что-нибудь о нем хорошее. Правда, Ваня никогда не слышал их, ездил в наушниках.

Руки у Вани задрожали.

Кто-то стоял позади него, но он не мог повернуть голову и посмотреть. Потому что это создало бы слишком много шума здесь, в тесноте. Да и много ли он увидел бы? В темноте!

Он хотел закричать. И он даже почувствовал, как крик рвется наружу. Но он стиснул зубы и закрыл глаза. Вдруг крик вырвется через них. Мочевой пузырь так ослаб, что если бы Ваня пятнадцать минут назад не помочился, то сейчас в шкафу воняло бы как в общественном туалете. Или в той сушилке в общаге, где он обоссал все халаты соседей.

Ваня чувствовал чей-то взгляд. Он упирался ему в затылок, как палка.

Но Ваня ничего не предпринимал. Очевидно, если тут кто-то был, то этот кто-то тоже прятался. И раз он не хватает Ваню за шею, не откусывает ему голову, значит, он так же напуган, и он так же скрывается, спасает свою жизнь.

Ваня дрожал, но ему стало немного легче. По крайней мере, ноги продолжали его держать.

Он подумал, что как только парни вскроют эту гребаную квартиру, то он обязательно посмотрит, кто тут прячется. А может, это вовсе не человек? Может, это кот? Или собака? Запуганная собака? Или мышь?

Кто-то вполз в комнату. Вонь обрушилась на Ваню, как из ведра с очистками от картошки. Вонь, от которой резало глаза. Вонь немытых подмышек, вонь потных трусов, вонь дохлой рыбы, дыхания бомжа, гнилых зубов, мертвых тел, вонь общественных туалетов. Все вони вместе взятые. Эта вонь долбила его по мозгам. Она ослепляла.

Ваня начал молиться с закрытыми глазами. На этот раз уже не на Колю и не на нож, который все еще держал в руке. Теперь он молился Богу.