Фотофиниш. Свет гаснет - Найо Марш

Мастерская представляла собой пугающее зрелище. По всей комнате были расставлены грозные латы и доспехи, по стенам висели мечи разных эпох и стран, украшенные детальными орнаментами. Была здесь и полноразмерная фигура японского воина, застывшего в исступленной ярости — в полном вооружении, согнувшегося в боевой позиции; его лицо было искажено гневом, а меч занесен для удара.

Гастон напевал себе под нос и время от времени бормотал что-то, пока делал длинную деревянную основу, куда будет заливаться глина, из которой потом получится основа для меча. Из него получился бы отличный Вулкан: огромного роста, с густыми черными волосами и большими мускулистыми руками.

— «Жарься, зелье! Вар, варись!»[85] — напевал он в такт ударам молотка.

А потом запел другое:

— «А муженек уплыл в Алеппо, шкипером на «Тигре».

И на последнем слове попал молотком по пальцу.

VI

Брюс Баррабелл, исполнявший роль Банко, не присутствовал на сегодняшней репетиции. Он остался дома, учил свою роль и думал о своих бедах. Его новый агент находил ему довольно много предложений, но среди них не было ни одного стоящего в долгосрочной перспективе. Довольно непримечательная роль второго плана на телеканале «Гранада». А теперь роль Банко. Он просил о пробах на роль Макбета, но ему сказали, что на нее уже есть актер. Он уже уходил из театра, когда его догнал какой-то молокосос и спросил, не останется ли он, чтобы почитать за другого актера роль Банко — у них произошло какое-то недоразумение. Он согласился и получил роль. Роль, конечно, маленькая. Ему придется много стоять на этих чертовых ступеньках. Но в роли был один небольшой фрагмент. Он пролистал текст, нашел его и начал читать:

— «На небе бережливо все свечи погасили».[87]

Он читал вслух. Спокойно. С легким намеком на задумчивость. Почувствовал глубокую ночь и пустоту огромного двора у замка. Надо признать, этот кусок хорош. «…бережливо все свечи погасили». Уютная деталь, от которой почему-то хотелось заплакать. Поймет ли современный зритель, что имелось в виду? Никто не умел писать о глухих часах ночи так, как этот человек. Молодой актер, которого нашли на роль Флинса, его сына, был хорош, с чистым голосом, который еще не начал ломаться. А потом появление Макбета и реакция Банко. Хороший кусок. Это его сцена, но Макбет, конечно, пытался перетянуть внимание на себя, и Перри позволял ему это делать. Посмотреть хоть на ту сцену, что идет раньше. Хотя Перри, надо отдать ему должное, быстро положил этому конец. Но намерение успели заметить все.

Он принялся заучивать роль, но это было непросто. То и дело всплывали случаи из прошлого.

— Вообще-то мы немного знакомы. Когда-то Макбета ставили в Данди, сэр. Не буду говорить, сколько лет назад.

— Да?

— Мы играли ведьм. — Сказано шепотом, с робким видом.

— В самом деле? Простите. Извините. Я хочу… Перри, Перри, дорогой, на пару слов…

Свинья! Конечно же, он вспомнил.

VII

У Ангуса был день рождения. Он, Росс, остальные лорды и три ведьмы не участвовали в вечерней репетиции. Они договорились с другими свободными участниками постановки встретиться в «Лебеде» в Саутуарке и выпить за здоровье Ангуса.

Они прибывали по двое и по трое, так что к тому времени, как пришли репетировавшие днем ведьмы, было уже довольно поздно. Две девушки и один мужчина. Мужчина (первая ведьма) был наполовину маори по имени Рэнги Уэстерн, не очень смуглый, но с характерной короткой верхней губой и сверкающими глазами. У него был прекрасный голос, и он был лучшим студентом Лондонской академии музыки и драмы. Вторую ведьму играла ничем не примечательная девушка по имени Венди, но она говорила поразительным голосом — резким, со странными неожиданными паузами. Третьей ведьмой было прекрасное дитя, очень светловолосая хрупкая девушка с огромными глазами и детским высоким голоском. Ее звали Блонди.

Репетиция привела их в приятное волнение, и они вошли, громко переговариваясь.

— Рэнги, ты чудесно играл. У меня просто мурашки бежали по спине. Правда. А это движение! Я думала, Перри тебя остановит, но нет. Это топанье ногами. Это было супер. Венди, нам тоже нужно сделать это вместе с Рэнги. Его язык, его глаза, всё!

— Я думаю, это прекрасно, что нам дали роли. Это совсем другое дело! Обычно они все выглядят одинаково и слишком скучны для слов — сплошные маски и бормотание. Но мы по-настоящему злобные.

— Ангус! — закричали они. — С днем рождения, милый! Будь здоров!

Теперь все собрались, и ведьмы оказались в центре внимания. Рэнги был не особенно разговорчив, но обе девушки взволнованно описывали его игру на репетиции.

— Он стоял рядом с нами и слушал, как Перри описывает роли, да, Рэнги? Перри говорил, что мы должны быть воплощением зла. В нас не должно быть ни капли добра. Как он выразился, Венди?

— «Трясущиеся от злости», — сказала Венди.

— Да. А я стояла рядом с Рэнги, и я почувствовала, как он трясется, клянусь вам.

— А ты прямо трясся, Рэнги? Правда?

— Типа того, — неохотно ответил Рэнги. — Не надо придавать этому такое большое значение.

— Нет, но ведь ты был великолепен. Ты как будто заворчал и согнул колени. А твое лицо! Твой язык!

И глаза!

— В общем, Перри был совершенно очарован и попросил его повторить, и нас попросил сделать то же самое, но не слишком заметно. Просто легкая дрожь ненависти. Знаете, это точно сработает.

— Наложить на него проклятие. Так, Рэнги?

— Выпей, Рэнги, и покажи нам.

Рэнги бесцеремонно отмахнулся и отвернулся от них, чтобы поздороваться с Ангусом.

Его окружили мужчины. Ни один из них не был пьян, но вели они себя шумно. Участников постановки уже было гораздо больше, чем прочих клиентов, которые отнесли свои напитки на столик в углу и теперь наблюдали за ними с плохо скрываемым интересом.

— Моя очередь заказывать, — крикнул Ангус. — Я за все плачу, парни. Не спорьте. Да, я настаиваю. «Им — слабость опьяненья, смелость — мне»[88], — прокричал он.

Он умолк, и следом затихли все остальные голоса. Дольше всех было слышно хихиканье Блонди, но и оно смолкло. В тишине один-единственный голос — голос Ангуса — спросил: