Одна из них - Катерина Ромм

эти несколько часов, ливьеры ни о чём не догадывались! Снова взглянув на вертолёт, Алишер потерял дар речи и едва не ринулся вперёд. Лишь в последний момент он удержался.

– Принцесса Вероника, – торжественно объявил Роттер, за руку вытягивая из вертолёта несчастную Нику.

Алишеру хотелось кричать во всё горло. Господи, когда же он видел её последний раз? Вчера? Как можно было за один день превратить человека в столь замученное, забитое существо?! Ника плакала, уставившись в землю. Волосы ей обрезали, чтобы не мешались, а может, чтобы лучше было видно проклятый тюремный номер. Алишер сжал зубы. Если бы он мог… Если бы Кенжел знал об этом! Но где он, Кенжел?..

Роттер ухватил девочку за подбородок и вздёрнул голову чтобы она смотрела на ливьер.

– Давайте не будем больше тянуть, ждать предлога и удобного момента и прямо сейчас наконец-таки попрощаемся с принцессой Вероникой. Принцесса Вероника, по моему скромному мнению, несколько зажилась на этом свете.

Мари сделала неловкое движение вперёд. Алишер схватил её за рукав, но она вырвалась, прошептав: «Я уже знаю, я знаю всё. Следи за Кассандрой».

Кассандра подошла ближе к окну и безумными глазами уставилась на Веронику, в которой сейчас, впрочем, довольно сложно было узнать Мари. Но она узнала. В конце концов, она провела с Мари всю жизнь. Как в тумане, Кассандра обернулась, не отпуская защитную броню, и стала искать в толпе ливьер сестру.

Но Мари уже была впереди. Отстранив Призрака, она вышла на крыльцо, где лучи солнца освещали её всю: коротко остриженные светлые волосы, тонкие руки в синяках, несуразная тюремная рубашка, которую Мари укоротила и заправила в одолженные ей кем-то штаны.

– Роттер… – дрожащим голосом сказала она. – А вот и я… Ведь ты почти поймал меня… а теперь снова упустил. Они пришли спасать меня, потому что я… настоящая принцесса Флориендейла. А ты – как же ты всё это прошляпил?

Алишер спохватился, но было поздно: Кассандра опустила руки и рванулась к Мари, яростно продираясь через толпу ливьер. Бимбикен бросилась за ней. Роттер выглядел довольным собой; отшвырнув Веронику в сторону, он приказал охране стрелять. Кассандра с невероятной силой оттолкнула Алишера и Призрака с дороги и в один прыжок оказалась на крыльце.

С головы до ног Мари окутала едва заметная нежно-зелёная плёнка защитного щита. Кассандра раскрыла его, не добежав до Мари и даже не касаясь её. Плёнка дрогнула, отражая патроны, но полдюжины выстрелов всё-таки нашли свою цель.

– Не-е-е-ет! – закричала Мари, пытаясь подхватить оседающую Кассандру.

– Я… та самая… это я… настоящая, – успела выдавить Кассандра, сползая вдоль собственного щита, как вдоль стены. Кровь полилась у неё изо рта, и девушка упала на плиты Флоры. В то же мгновение зелёный щит растворился в воздухе, раздался ещё один, последний выстрел, и Мари покачнулась, склонилась над Кассандрой и рухнула на колени.

Едва ли кто-то смотрел на Роттера. Несколько охранников из его свиты скорчились на земле, поражённые отравленными дротиками ливьер, но с остальными Роттер успел забраться в вертолёт. Машине было всё равно, сколько в неё ни стреляй, – вертолёт поднялся в воздух и вскоре растворился в сером небе. На земле осталась лежать связанная Вероника Амейн из Роттербурга – Роттеру она была больше не нужна.

Алишер пытался протолкнуться к Кассандре, однако между ними было слишком много людей. И потому он просто кричал склонившимся над её телом Нириаль и Бимбикен поверх голов остальных:

– Ей лучше? Она сама себя вылечит! Я знаю, я видел, она может! Кто-нибудь, скажите, как она?

Но поднявшийся ветер заколыхал траву и деревья, взметнул опавшие листья, и Алишеру показалось, будто кто-то шепчет ему на ухо голосом тихим и скорбным, сломленным и утомлённым: «Не заживают… смертельные раны…»

Пошёл дождь.

Часть V

α

Это был бесконечно долгий путь, и лучше бы он по нему не шёл. «Нельзя так думать», – укорил себя Ремко. Он ведь нашёл Мари… и поклялся больше никогда не оставлять её одну. Дочь сидела рядом с ним на развалинах Ангоры, прислонившись к его плечу, неподвижная, опустошённая. Оба не знали, что теперь делать.

Атлас несколько дней вёл Ремко дикими тропами через ровно расчерченные пёстрые луга и безымянные деревни Цветочного округа. Ремко спал прямо в поле, опасаясь сходиться с людьми. Лишь один раз, устав от пеших переходов, он обратился к фермеру на окраине крошечного посёлка и купил у него лошадь. Фермер дал ему в придачу карту Соединённой Федерации, и Ремко из вежливости не отказался, хотя понимал, что карта ему не нужна: у него был Атлас. Ремко просто клал руку на жёсткую обложку и выбирал направление. Вероятно, иногда он ошибался – иначе почему его дорога пролегала таким странным зигзагом?

Сегодня после полудня он добрался до заброшенного города на реке. Ремко сверился с картой: это была Ангора. Атлас молчал, и Ремко устремился в центр, игнорируя предупреждения о химической угрозе, минуя руины и скелеты домов, разграбленные магазины и дикие заросли. Он не знал, что ждёт его впереди – объяснение, награда? Указание, как вылечить Розу? А может, засада?

Сначала Ремко увидел Кассандру – её неподвижное, укрытое до груди тело. И лишь потом заметил людей с повязками на руках. Стоило ему приблизиться, как они отгородили от него дочь и создали в воздухе полупрозрачную плёнку, непроницаемую, как стекло.

Он не отшатнулся. Он сразу всё понял. У Ремко тряслись губы, когда он попытался объяснить им, кто он, – эти люди, наверное, не могли разобрать ни слова. Но тут из толпы вырвалась Мари. Ремко с трудом узнал её. Она плакала, протягивая к нему руки, он обнял её и заплакал сам.

– Они её убили, – прошептала Мари. – Мою… мою… Я не верю, папа… Папа!..

Ремко тоже не верил. Защитники свернули щиты, пропуская его к дочери. Он сказал, что этого не может быть.

* * *

Пожилая женщина представилась, но он не разобрал имя. Она мягко взяла его под локоть и повела к зданию. Ремко кое-что понимал в строительстве после стольких лет на стройках Алилута. Если бы его спросили, он бы, глядя на уровень стен и проёмы дверей, рекомендовал им остановиться в другом месте. Но его не спрашивали, и ему было всё равно. Кажется, впервые в жизни ему было абсолютно наплевать! Наплевать, кто были эти люди, наплевать, что они делали здесь. Всё слилось в одно. Только боль обжигала.

– Как это случилось? – голос звучал глухо и отдавался эхом.

– При исполнении боевого задания, – сказала женщина.

– Боевого? Задания?!

Она спросила