Борис Годунов. Трагедия о добром царе - Вячеслав Козляков

Расследование дела затянулось надолго. Р. Г. Скрынников установил, что арест Романовых состоялся еще осенью, в ноябре 1600 года, и следствие продолжалось более полугода[595]. Тронуть Романовых без того, чтобы нарушить иерархию многочисленных боярских и княжеских родов, было невозможно. Тогда существовало правило, что за действия одного родственника отвечал весь род. Еще до того как случилась романовская катастрофа, у нее были грозные предвестники. Царь Борис Годунов действовал по веками проверенному принципу «разделяй и властвуй». В 1600 году Федор Никитич Романов проиграл местнический спор князю Федору Андреевичу Ноготкову-Оболенскому. Решение Годунова полностью удовлетворяло амбиции князя Федора Андреевича и ставило его «местами больше» не только Федора Никитича Романова, но и его деда — отца царицы Анастасии Романовны. А. П. Павлов, обративший внимание на этот случай, писал: «Этим самым как бы перечеркивалось правительственное значение рода Романовых, основанное на родстве с прежней династией»[596]. Следовательно, при желании царь Борис Годунов мог бы организовать преследование рода Романовых, полностью уничтожив их местническое значение и без пролития крови. Не меньше, если не больше, жаждали изгнания Романовых из Думы другие бояре, пылавшие гневом на них, «аки зверие», что и проявилось в деталях расследования дела.

За время следствия царь Борис Годунов, видимо, убедился в справедливости обвинений в умысле на его жизнь, поэтому в итоге прямым гонениям подверглись все Романовы — братья Федор, Александр, Василий, Михаил, Иван Никитичи и дочери Никиты Романовича княжна Евфимия Никитична Сицкая и княжна Марфа Никитична Черкасская со своими семьями[597]. Старшего боярина Федора Никитича заставили принять постриг и разлучили с женой Ксенией Ивановной Шестовой и детьми, сослав на Двину в Антониев-Сийский монастырь. «Виновника» общих бед Александра Никитича царь Борис Годунов «сосла к Стюденому морю к Усолью, рекомая Луда», где тот и погиб. Так же в ссылке умерли братья Михаил и Василий Никитичи, которых, по словам летописца, «удавиша» в Ныробе и Пелыме. Оставшегося брата Ивана Никитича, выдержавшего ссылку в Пелыме, сначала «моряху гладом», но потом помиловали, разрешив ему в 1602 году воссоединиться с остатками романовской семьи в их вотчине в селе Клины Юрьев-Польского уезда. Умер в ссылке на Белоозере князь Борис Канбулатович Черкасский, но его жене и детям Борис Годунов уже не мстил, и они тоже оказались в Клинах. (Все послабления Романовым и их ссыльным родственникам были сделаны царем Борисом Годуновым в начале сентября 1602 года, накануне приезда в Москву датского королевича Иоганна — жениха царевны Ксении Годуновой.) Другие близкие родственному кругу Романовых князья Сицкие, князья Шестуновы, Шереметевы, Долматовы-Карповы, которых затронуло следствие, были наказаны не так сурово ссылкой в «понизовые города» и на дальние воеводства. Из этого ряда несколько выделяется тяжелая опала князя Александра Андреевича Репнина, о чьих дружеских отношениях с боярином Федором Никитичем Романовым хорошо известно.

У Романовых были основания считать, что царь Борис Годунов этими ссылками «похотя их царское последнее сродствие известь» (как сказано в «Новом летописце»). Однако никаких прямых указов о казни погибших в ссылке братьев Александра, Василия и Михаила Никитичей никто не отдавал. Как заметил А. В. Лаврентьев, «судьба семейства Романовых не была уникальной, и во всех случаях просматривается желание Годунова вывести из политической жизни старшего в роде, обезглавив семью, но не пресекая род под корень, как во времена опричного террора»[598]. Действительно, годуновский «почерк» очень заметен. Формальный повод для последовавшей опалы на Романовых все-таки существовал. Но цель репрессий состояла не только в восстановлении справедливости, наказание преследовало еще и защиту династических интересов Бориса Годунова. А для этого были все средства хороши.

Мог ли царь Борис Годунов предвидеть то, что приставы так жестоко начнут преследовать Романовых? Конечно, он знал, как в Московском государстве относятся к царским изменникам и как много желающих «грызть» государеву измену пуще царя. Капитан Жак Маржерет писал о царе Борисе: «Его считали очень милосердным государем, так как за время своего правления до прихода Дмитрия в Россию он не казнил публично и десяти человек, кроме каких-то воров, которых собралось числом до пятисот, и многие из них, взятые под стражу, были повешены. Но тайно множество людей были подвергнуты пытке, отправлены в ссылку, отравлены в дороге и бесконечное число утоплены…»[599] И все же доказать умысел Бориса Годунова, якобы приговорившего братьев Романовых к тайной смерти, невозможно. Напротив, документы дела о ссылке Романовых зафиксировали прямые распоряжения приставам, чтобы те не усердствовали в наказании ссыльных. Слишком уж глубоко должна была скрываться в душе Бориса Годунова ненависть к Романовым, чтобы сказать, что все случилось по его наущению. Но своей ближайшей цели он достиг — о ссыльных Романовых и их родственниках вплоть до конца его царствования мало что напоминало.

Следующая опала постигла окольничего Богдана Бельского. Царю Борису Федоровичу поступил донос от «немцев» о том, что окольничий ведет себя в новопостроенном городе Цареве-Борисове как удельный князь и даже дерзнул высказаться, «что он теперь царь в Борисграде, а Борис Федорович — царь в Москве»[600]. В Московском государстве никогда не прощали вольное обращение с царским именем и титулом. Если окольничий Богдан Бельский действительно высказался в таком ключе, то это могло стать законным основанием для начала политического расследования о «слове и деле государевом». Возможная неосторожность забывшегося в донских землях окольничего, действительно имевшего основания чувствовать себя на вершине местной власти в этом отдаленном пограничье, опять оказалась выгодной царю Борису Годунову. За Богданом Бельским — любимцем царя Ивана Грозного — водились давние грехи. Во время династического кризиса 1598 года он, по всей видимости, поддержал Романовых. Есть даже свидетельство о том, что его рассматривали в качестве возможного претендента на престол, но эта версия выглядит слишком уж фантастичной. Дарованный Богдану Бельскому чин окольничего, как оказалось, не отменил его честолюбивые мечты. Царь Борис Федорович продолжал с подозрением относиться к нему и отослал строить Царев-Борисов. В 1601 году пришел час расправы с тем, кто по справедливости ее заслужил. Опять было следствие, и опять, как и в деле Романовых, по обещанию царя Бориса Годунова, данному при вступлении на престол, не было смертной казни. Но некоторые детали все же выдают застарелую неприязнь. Годунову оказалось мало полагавшейся для обвиненных в государственных преступлениях конфискации имущества и ссылки. По словам Конрада Буссова, царь приказал служившему в его иноземной охране «шотландскому капитану по имени Габриель… вырвать у самозваного царя пригоршнями всю густую длинную бороду». О том, что Богдана Бельского унижали «многими позоры», сообщал и «Новый летописец»[601]. Бельский, как оказалось впоследствии, не забыл унижения. Мы увидим его в московской толпе, громящей Годуновых перед вступлением в Москву самозваного царевича Дмитрия Ивановича.