Серебряный пояс - Владимир Топилин

Наконец-то, определившись, Иван Мамаев громко постучал в прочные кедровые творила: «Хозяин! Открывай!».

На голос залаяли собаки, хлопнула дверь избы, суровый голос ответил:

— Кого бог принес?

— Да мы это, Кузьмовские…

С другой стороны послышались уверенные шаги, хозяин закрыл собак, щелкнул засовом, ворота распахнулись, давая свет от керосиновой лампы в руках Ивана:

— Что так рано? Мы вас к завтрему ждем!

— Что там… — сухо обронил Мамаев. — Все дела справили, надо домой возвращаться.

Одна за другой подводы быстро заехали в большую ограду. Хозяин закрыл ворота на ляду, подошел к прибывшим.

Поздоровались. Иван Зырянов справился о дороге, посмотрел на лошадей, на грязные телеги, на уставшие, хмурые лица путников, распорядился:

— Распрягайте лошадей. Заводите их в конюшню. Там, в углу, в бочонке овес. Телеги пусть тут так и стоят, накройте товар брезентом от снега, завтра посветлу разберемся, — и к Наталье и Марии: — Что встали? Проходите в дом! Там Анна уже на стол накрывает!

Женщины взяли котомку с продуктами, подарками, осторожно прошли в сени. Мужики, освобождая коней, остались одни. Иван Мамаев первым завел своего коня под крышу, поставил в стойло, насыпал пару ковшей овса, бросил охапку сена. За ним ту же операцию проделал Иван Панов, потом Гришка Усольцев. Осталась очередь деда Павла. Все терпеливо стали ждать, когда дед освободит от упряжи своего Савраску. Но тот был занят другим.

— Что ты там? Скоро? — поторопил его Гришка Усольцев.

Ответом было непонятное бурчание да необъяснимые действия старателя. Не обращая внимания на спутников, дед Павел в полной темноте шарил в своих вещах, что-то разыскивая.

— Потерял что? — подошел к нему Иван Мамаев.

— Не знаю… — растерянно лопотал дед. — Был и нету.

— Кто был?

— Бумажник.

— Как нету? — похолодел Иван. — Ищи лучше! Может, в куртке?

— Дык, обыскался весь…

К ним подошли остальные. Иван Зырянов посветил керосинкой:

— Что ищете?

— Куда-то деньги положил… — растерянно лопотал дед Павел. — Не могу найти.

— А-а-а, — равнодушно протянул хозяин дома и передал керосиновую лампу Ивану Мамаеву. — Ну, вы тут ищите, а я в дом пошел. Как найдете, знаете, куда дверь открывается, — и направился в дом.

Мужики гурьбой сгрудились около дедовой телеги.

— Может, в котомку сунул по дороге? — спросил Гришка.

— Искал. Нету.

— Ну же, подними руки, я сам под курткой проверю, — попросил Иван Мамаев.

Дед Павел поднял руки вверх. Иван тщательно обшарил его внутренние карманы, проверил под рубахой на спине, хотел потрогать ноги, но старый воспротивился:

— Ну же, что, думаешь, в штаны свалился? Не позорь на старости лет!

— Нету нигде, — растерянно заключил Иван. — Давайте в котомках посмотрим.

При свете керосиновой лампы все стали вытряхивать вещи деда из котомок, проверили товар, прощупали телегу, под телегой, осветили путь до ворот, вышли на улицу, за ворота. Однако результат был налицо: потерял дед Павел все свои деньги, а вместе с ними бумагу на земельный отвод.

— Гришка, мобуть, я тебе передал… — подавленным голосом лопотал дед. — Память-то, как сито для ореха, не помню…

— Не давал ты мне ничего! — вспылил тот. — Говорил тебе, давай я хранить буду. Так ты мне отказ дал: сам доставлю! Доставил…

— Что же теперь делать-то? — со слезами на глазах спросил дед Павел.

— Вспоминай! — подсказал Иван Мамаев. — Когда и где ты последний раз бумажник трогал?

— Вот уж, хошь убей, не помню… — стонал старый. — Как утром выехали от свояка из Большой Ини, был партмонет. А теперь нету.

— Может, выпал из кармана, когда телеги на Бурлуцкий перевал толкали? — озабоченно напомнил Иван Панов.

— Или на переправе через реку Тубу. Дед, ты рассчитывался за переправу?

— Нет, — обрезал Гришка Усольцев. — За переправу я за всех деньги отдавал, из своего кармана. Это я точно помню.

— А по дороге, дед, хлопал ты себя по карману?

— Не помню… Хошь убей, не помню! — плакал дед Павел, не стесняясь своего состояния.

— Нда уж, — загробным голосом заключил Иван Мамаев. — Состояние хуже беременности! Деньги, хрен с ними, как-то пережили, поделились от всех понемногу. Жили без денег и прожили бы дальше. Однако купчая… Тут, братья вы мои, дело серьезное!

— Что теперь делать-то? — ревел маралом дед Павел.

— Что делать? — ответил за всех Гришка. — Искать будем! Завтра, чуть свет, коней под седла, да назад. А сейчас пошли пока в избу. Надо все хорошо обдумать да живот покормить. Свояку скажем, что деньги потеряли. Про бумагу на земельный отвод молчите!

Все вместе робко вошли в дом к Ивану. Хозяин руки протянул, приглашает к столу. Мужики хмуро сняли шапки, сапоги, куртки, прошли на указанные места.

— Случилось что? — разливая по берестяным кружкам разведенный спирт, спросил Иван Зырянов.

— Случилось, — сухо ответил Иван Мамаев. — Бумажник с деньгами потеряли.

У хозяина с хозяйкой — шок не меньше, чем у деда Павла. Наталья и Мария, еще не знавшие о случившемся, глаза округлили.

— Где? Когда? Как? — посыпались разнобойные вопросы со всех сторон.

— По дороге…

— И много было? — бухнулась на лавку Анна Зырянова.

— Около тридцати рублев, — только и смог сказать дед Павел.

— Так что же теперь?

— Думаем, как-то искать надо. Для нас это деньги большие, Бог даст, сыщем…

Хозяин пригласил за стол. Все сели, выпили, закусили. Налили еще раз, выпили. Мужики с дороги размякли, языки развязали, разрабатывают план поиска бумажника. Женщины на другом конце стола о своем судачат.

— Мы вдвоем поедем! — разгоряченно машет руками Гришка Усольцев. — Вон, с Ванькой Пановым и поедем! А вы тут ищите по поселку.

Дед Павел третий раз вышел на улицу, зашел обратно, губы трясутся:

— Валит, как прорва. К утру перенова будет.

— Не печалься, дед Павел! — подбадривают мужики. — Не дадим с голоду помереть тебе и твоей бабке!

— Что уж мне, помирать? У меня, вон, полный подпол картошки набит, три мешка муки, черемши два бочонка… О другом печалюсь я, — скорбно отвечает старый, но о чем, не говорит. Лишь притулившись на красной лавке, прилег уважаемый старатель к стене, под голову старый валенок положил. — Отдохну я часок — другой. Как на рассвет потянет, сразу под бок толкайте!

Мужики согласно кивнули головами: