Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

– Ты что, хочешь убедить меня снова начать с тобой встречаться? – прямо спросила она.

– Ну, да… Вроде того. Я хочу, чтобы мы были друзья­ми, – неуверенно сказал он.

Она чуть было не выплеснула содовую с лимоном ему в лицо, но вовремя подняла глаза – и увидела направляюще­гося к ним Феликса.

«Наверное, здесь в кондиционере какие-то галлюциноге­ны, – решила Ханна, наблюдая, как Феликс подходит все ближе. – Иначе сегодняшние события не объяснить. Ладно, не повезло, встретила старого бойфренда, но чтобы встретить еще и второго…»

– Привет, Ханна, – проворчал Феликс, с неприязнью оглядывая Гарри. – Я решил, что ты можешь зайти сюда вы­пить, потому что тебя не было дома, когда я звонил.

– Привет, Феликс, – спокойно ответила она, будто не провела последний месяц в тоске по нему, недоумевая, куда он подевался, и раздумывая, не купить ли ей одну из тех книг, в которых содержатся советы для женщин, влюбляю­щихся в подонков.

– Надеюсь, я не помешаю, – заявил Феликс, садясь рядом с Ханной, явно не заботясь о том, мешает он или нет. Более того, ему наверняка было приятно помешать.

– Зачем ты здесь? – спросила она. – Я не знала, что ты вернулся в Ирландию.

– Ты не хочешь представить мне своего друга? – спро­сил Феликс, игнорируя ее вопрос и делая ударение на слове «друг».

Ханна сжала зубы.

– Гарри Спендер, Феликс Андретти.

Однако Гарри не собирался так легко отступать.

– Где же вы познакомились? – спросил он с таким видом, будто он ее отец, а Феликс – крайне неподходящий знакомый, взявшийся неизвестно откуда.

– Мы встречались, Гарри, – спокойно объяснила Ханна. – Но недолго.

– Вот как? – обрадовался Гарри и снова потянулся к руке Ханны.

Она отодвинулась подальше и наткнулась на мускулистое бедро Феликса, который медленно закипал.

– И давно вы расстались? – продолжал настаивать Гарри.

– Мы не расставались, – прошипел Феликс. Ханна подняла брови. Вот уж воистину, то пусто, то густо! Только что у нее не было ни одного мужчины, а теперь целых двое, и они готовы из-за нее драться, подобно средне­вековым рыцарям, сражавшимся за руку прекрасной дамы. Ну, что же, у нее есть для них новости. Прежде чем сражать­ся за руку прекрасной дамы, не мешало бы спросить, что дама думает на этот счет. А она считает, что они оба могут пойти и удавиться.

– Хватит, мальчики. К сожалению, у меня свидание, так что мне пора. Приятно было поболтать с тобой, Гарри, и с тобой, Феликс. – Она бодро улыбнулась и встала.

Оба выглядели удивленными, только у Феликса к удивле­нию примешивалось неудовольствие.

– Никуда ты не пойдешь, – сказал он, отбрасывая со лба золотистые волосы своим фирменным жестом.

Небольшой костер гнева, тлеющий в душе Ханны, вне­запно превратился в адский огонь ярости. Она считала, что появление Гарри ее раздражает, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она почувствовала при неожиданном появлении Феликса. Месяц ни слуху ни духу! По крайней мере, Гарри в свое время честно сказал, что бросает ее. Фе­ликс же просто исчез. И вот он здесь, как будто ничего не случилось.

– Что это еще за свидание? – сердито спросил Феликс. Этна начала извергаться.

Ханна повернулась к нему. Если правда, что глаза – зеркало души, то он должен увидеть в них пламя.

– Мои дела тебя не касаются, Феликс, – сказала она. – Запомни. Я ухожу. Пока.

Она выскочила на улицу, боясь, что кто-нибудь из них последует за ней. Если это произойдет, она убьет их голыми руками, да поможет ей господь.

Когда Ханна подъехала к дому, злость уже прошла. От­крывая дверь, она даже улыбалась. Как все глупо! Ее дружки напоминают бумеранги. Возвращаются, несмотря на все уси­лия держаться подальше.

Через час вернулся Феликс. Он десять минут звонил в дверь, а когда Ханна высунула голову в окно и велела ему убираться к чертям собачьим, он принялся названивать всем соседям. Ей пришлось спуститься и открыть ему дверь.

– Что ты здесь делаешь, Феликс? – спросила Ханна, когда он вошел за ней в квартиру. По непонятной причине она порадовалась, что не успела переодеться, а значит, Фе­ликс, идущий сзади, имел возможность лицезреть покачи­вающиеся бедра и длинные ноги.

– Хотел тебя увидеть, Ханна. Надо поговорить.

«Это что, dйjа vu?» – мрачно подумала она, вспомнив, что пару часов назад те же самые слова произнес Гарри.

– Разве сегодня Международный день бывших бойфрендов? – спросила она. – Я что-то не слышала такого в новос­тях. Нет, ничего не говори! Ты застрял на четыре недели в машине времени и только сегодня вернулся в наш век. Так?

– Я сглупил, Ханна, – пробормотал Феликс.

Если Гарри рассчитывал убедить ее с помощью слов, Фе­ликс использовал более действенные приемы. Он обнял ее за талию и начал целовать. Ханна сразу почувствовала, как от откровенного желания сжимается все внутри. Что-что, а це­ловаться Феликс умел. Если он когда-нибудь захочет сменить профессию, из него выйдет превосходный альфонс.

На мгновение она позволила себе утонуть в его поцелуях, прислонилась к нему, почувствовала, как эротично двигают­ся его бедра. Месяц без него – и она чувствует себя, как пут­ник в Сахаре, набредший на журчащий холодный источник. Одной рукой она обхватила его за шею, другой прижала по­крепче к себе… И внезапно замерла. Что она делает?! Если ей нужен дешевый секс, все, что требуется сделать, это поехать в ночной клуб и выбрать там парня, который спрятал свое обручальное кольцо в задний карман. Зачем поддаваться Фе­ликсу, который сначала приручает ее, а потом, когда ему за­благорассудится, оставляет? Бросает. Как Гарри.

Она представила себе, как они обмениваются впечатле­ниями после ее ухода из бара. Глупая Ханна, стоит взглянуть на нее щенячими глазами, поддразнить поцелуями и хоро­шим сексом – и можно делать с ней все, что захочешь.

Собрав все силы, она оттолкнула Феликса.

– Ханна? – растерялся он.

– Феликс, ты исчез, не сказав ни слова. Я не могу этого простить. Все кончено, – заявила она, тяжело дыша от жела­ния и гнева.

– Я знаю, но это все потому, что я слабый, Ханна, – сказал он. – И напуган. Мне стыдно было звонить тебе после Рождества. Я знал, что ты ужасно злишься, и я не мог… Ты такая сильная, ты моя опора. Ты мне нужна.

– Господи, какая чушь собачья! – прошипела она, не] зная, что больше ее злит – Феликс, который появился в ее жизни как ни в чем не бывало, или она сама, поддающаяся на его поцелуйную тактику. – Ты знал, что я злюсь. Еще бы мне не злиться. Но я бы тебя простила, потому что любила. Одну неделю, две недели, тогда я еще могла тебя простить. Но четыре недели – это уже перебор, Феликс. Да еще на Рождество! Когда все радуются, черт возьми! Извини. Уби­райся. Ты хотел поговорить – вот мы и поговорили.