Эта горькая сладкая месть - Дарья Донцова

В декабре пятьдесят седьмого, как раз подсамый Новый год, жильцов переселили в каменный дом. Павловские получили целыхтри комнаты в коммуналке. В одной сделали спальню родителей, в другой гостиную,в третьей поселили няньку с детьми.

Хозяйка нравилась Фисе. Молодая, веселая,работящая. Виолетта никогда не ругала девушку, часто делала ей маленькие, ноприятные подарки: косынку, чулки, шоколадку. На Новый, 1958 год Фисе под елкуположили чудесное крепдешиновое платье. Не упрекала Виолетта девчонку и зааппетит. Бедная Анфиска, недоедавшая дома, накинулась попервости на хлеб,колбасу и конфеты, как голодный зверь. Вилка только сострадательно вздыхала иприговаривала: “Кушай, Фиса, поправляйся”.

К тому же хозяйка велела записаться в школурабочей молодежи и пойти в восьмой класс.

– Не век же тебе в няньках сидеть, –поучала она Анфису, – а с десятилеткой дорога откроется.

Виолетта следила за тем, чтобы девушка непропускала занятий. Она сделала вид, что не знает, что нянька спит с шоферомСеменом, и именно Вилка просидела около Фисы целую ночь, делая уколы, когда тазаболела воспалением легких. Короче говоря, Анфиса могла побежать за своейхозяйкой в огонь. К тому же и разница в возрасте оказалась у них не такойбольшой, и по вечерам женщины пили чай как добрые подруги.

Алика Фиса почти не видела. Мужчина целымиднями пропадал на работе. Правда, зарабатывал он отлично, и семья не нуждалась.В апреле 1958 года молодой преподаватель уехал по вербовке на Север. Павловскимхотелось отдельную квартиру, а деньги на кооператив можно было отхватить тольков Заполярье. Виолетта и дети остались в Москве.

Сначала жизнь шла по-прежнему. Молодая женщинаходила на работу, вечером исправно сидела дома. Но скоро Вилка стала скучать.Письма из Заполярья шли долго. А в Москве тем временем наступил май,распускалась первая сирень. Теплая погода манила на прогулку. Во дворешушукались парочки, до часу ночи не смолкали хихиканье и страстный шепот. А наскамейке терпеливо выжидал верный поклонник Виолетты – генеральский сынокАнтон.

То ли весна ударила Вилке в голову, то лиотсутствие мужа сделало ее сговорчивой, но однажды ночью Антона пустили к Павловским.

– Фиса тут же узнала о падении хозяйки.Скрыть такой факт в общей квартире просто невозможно. Антон пробирался клюбовнице ночью, дожидаясь, пока обитатели дома улягутся спать. Соседи ничегоне слышали, но Фиса тут же поняла, в чем дело. Более того, предложила Виолеттепринимать Антона в своей комнате. Дети маленькие, спят крепко, а если ктоувидит парня, подумают, что он приходит к Анфисе. Ну а с няньки взятки гладки,не замужем, сама себе голова, отчитываться не перед кем.

– Что ее толкнуло на связь с Антоном? –удивилась я. – Ведь парень звал замуж, а Виолетта отказала…

Анфиса вздохнула:

– Виолетта – человек рассудка. Ей всегдахотелось богатства, положения. Любовь у нее на последнем месте. Мужа выбрала порасчету. У Антона родители при чинах, да сам жених так себе, мямля. Алик хоть иголодранец, зато с перспективой. И ведь верно рассчитала, на нужную лошадкупоставила. Антон-то после смерти отца спился, затем вскоре умер, а Алик высоковзлетел. Только Виолетта Алика никогда не любила, изображала чувства. Антон ейнравился, но в кровать с ним она не ложилась, хотела мужу нетронутой достаться.Это сейчас все равно, сколько у невесты хахалей через постель прошло, а в концепятидесятых еще стеснялись. Когда же Алик уехал, решила с Антоном пообниматься.Невинность все равно мужу досталась. Ну, наверное, организм молодой, здоровыйсвоего потребовал. Антон безумно был счастлив, хоть ночью, впотьмах, но сВиолеттой. Любил ее сильно.

Идиллия продолжалась все лето и часть осени.Отрезвление наступило в октябре. Вилка стала неожиданно полнеть и погрешила набесконечные каши и блины. Но в конце октября в животе начало происходитьшевеление, и женщина с ужасом поняла, что беременна.

– Ничего себе, – сказала я, – двоихродила и не разобралась вовремя.

– Такое сплошь и рядом, – сообщилаАнфиса, – месячные не пропали, вот Вилка и думала, раз менструация пришла, топорядок. Оказывается, не всегда.

– Почему аборт не сделала?

Анфиса помолчала, потом поинтересовалась:

– Ты какого года рождения?

– 1959-го.

– То-то и оно, ничего не знаешь. Впятидесятых аборты запрещались. Делали только по жизненным показателям, ну,например, мать заболела краснухой, и есть риск рождения идиота. А просто такпойти на аборт, потому что ребенок лишний, было невозможно. Да еще на таком сроке,как у Виолетты. Любому врачу, взявшемуся за подобное, грозила тюрьма. К тому жедаже в больницах аборты делали без наркоза, вживую. Еще то удовольствие. Многиепредпочитали родить, а не терпеть невероятную боль.

Виолетте было некуда деваться. Первым деломизгнали Антона. И как только парень не догадался, что любовница в положении!Скорей всего просто по неопытности. Еще женщине помогло холодное время года.Стояла осень, необычайно дождливая и промозглая. По улицам Вилка ходила вшироком пальто, дома на кухню выходила в теплом байковом халате, надежномаскирующем растущий живот. Беременность протекала легко, и неверная жена немучилась. К тому же после рождения двух детей Виолетта сильно пополнела,обабилась и потеряла былую стройность. Соседки, покачивая головами,перешептывались, сплетничая, как хорошо питается Вилка. Истины не узнал никто.Даже любопытная Рая, увидавшая заходившего в комнату Антона, решила, что пареньнаведывается к Фисе.

Пятнадцатого марта Виолетта почувствовалаприближение родов. Притворившись больной гриппом, она не пошла на поминки. ОтПавловских за столом сидела только Анфиса. Бедная нянька буквально извелась,думая, как там хозяйка. Домой девушка смогла вернуться только послеодиннадцати, когда все основательно перепились и, забыв, по какому поводусобрались, начали горланить песни.

Виолетта лежала на полу. Женщина сползла скровати, боясь испортить матрац. Под ней комкалась окровавленная простыня, вногах слабо попискивала новорожденная девочка.

Полная ужаса и жалости, нянька села возлехозяйки и взяла ту за руку. Виолетта приоткрыла затуманенные глаза.

– Сейчас позову доктора, – прошепталаАнфиска, боясь, что роженица умрет.

– Не надо врача, – прошептала, как поднаркозом, женщина, – шума не хочется. Унеси это куда-нибудь быстренько, Фиса.