Последняя жатва - Ким Лиггетт

Но почему? Если я сделаю это, если отниму у него жизнь, не стану ли я одним из них? Может быть, таким образом они хотят все-таки втянуть меня в свои дела?

– Хрен тебе. – Я плюю на Ли. – Я предоставляю заботу о тебе старому доброму штату Оклахома.

Выходя из камеры, я провожу окровавленным большим пальцем по звезде помощника шерифа, которую Тилфорд нацепил вверх ногами. И тут знак дьявола.

– Я знаю, что ты один из них. Скажи Нили спасибо в смысле «спасибо, но нет». Впрочем, лучше… я скажу ему это сам.

– Не оставляй меня! – истошно вопит Уиггинс. – Ты Каин, а я Авель. Позволь мне стать пятым. Ты должен закончить дело. Дай мне послужить нашему господу! – Его вопли эхом отдаются от стен коридора и несутся мне вслед, пока я иду прочь.

Я мчусь вниз по лестнице, и в ушах у меня отдаются звуки ударов моих кулаков, молотящих плоть Ли, хруст его ломаемых костей, гудение флуоресцентных ламп.

Как только я выхожу на улицу, холодный воздух обжигает мои сбитые в кровь костяшки, я морщусь и притом чувствую, как по моим мышцам струится ненависть.

Я пускаюсь бежать. Мое тело как будто знает, куда мне нужно попасть, еще до того, как это понимает мой мозг, и я бегу прямо к особняку Нили.

Я не могу позволить ему отнять у меня Умничку.

– Умничка! Умничка! – кричу я, вбегая в особняк, и несусь из комнаты в комнату. В кухне на столе лежит сырный тост, нарезанный на маленькие треугольнички – именно так, как и любит Умничка. В середине тост еще немного теплый. Они не могут быть далеко.

Я уже готов подняться на второй этаж, чтобы поискать Умничку в спальнях, когда вдруг начинает выть сирена тревоги. Я останавливаюсь как вкопанный. Впервые в жизни я слышу, как жителей города оповещают о приближении торнадо. Для моих ушей вой сирен звучит чуждо, и он же заставляет мое сердце биться вдвое быстрее. Неужели на Мидленд вскоре обрушится торнадо – первый после земельной лихорадки? И что это значит?

Я знаю, что для горожан устроили укрытие в здании старшей школы, но в некоторых старинных домах есть и свои укрытия.

Я выхожу из дома, чтобы поискать ведущий в такое убежище люк, и тут замечаю, какое безмолвие и какое безветрие царят вокруг. Слышится только тоскливый вой сирен и больше ничего – ни звуков проезжающих машин, ни голосов играющих детей, ни лая собак. Воздух влажен и абсолютно неподвижен, и в нем разлита приятная свежесть. «Китайские колокольчики», издающие мелодичные звуки при каждом порыве ветерка, бессильно висят, похожие на сломанные кости. Мертвые листья прилипли к ветвям деревьев, не шевелясь. Все застыло, все замерло. Небо окрашено в невероятно странные цвета, оно зеленое с персиковыми завитками. Но тучи, окружающие Мидленд по краям, окрашены в цвет свинца… в цвет смерти.

– Умничка! – истошно кричу я в пустоту, но мертвая тишь словно проглатывает мой крик. Впечатление такое, будто все живые существа исчезли с лица земли. Быть может, им известно нечто такое, что не известно мне. Быть может, это и есть конец.

Я снова вбегаю в дом и хватаю ключи от машины, висящие на крючке в кухне. Я понимаю, что это будет кража автомобиля, но ведь это случай крайней необходимости. Я должен во что бы то ни стало найти Умничку. Собственно говоря, мне нужно найти хоть кого-то, чтобы удостовериться, что это не сон.

Открыв дверь гаража, я разражаюсь нервным смехом при виде автомобиля мистера Нили – ярко-желтого «Хаммера». Шикарная тачка для конченого мудака. Как и у Тайлера. Да, яблоко от яблоньки недалеко падает.

Я завожу двигатель, и стереосистема, врубившись на полную громкость, выдает оглушительный голос Теда Ньюджента. Я начинаю нажимать на все кнопки подряд, чтобы заставить его замолчать, но вместо этого только блокирую их. Чтобы избавиться от гремящей музыки, я опускаю окна, но это ничего не дает. Что ж, по крайней мере, теперь они услышат, как я приближаюсь.

Магазины на Мейн-стрит пусты. Я останавливаю машину, чтобы выйти и через витрину заглянуть в «Обувной магазин Гаса». Дверь его открыта, но внутри никого нет. Как будто все просто взяли и покинули свои дома… свои магазины… все, что составляло их жизнь. Но куда же они подевались?

Мимо меня по Мейн-стрит проносится черный седан и сворачивает на Шоссе номер 17. Я запрыгиваю обратно в машину Нили и пускаюсь в погоню. Гоню со скоростью семьдесят миль в час, но все равно не могу догнать. Может, это полиция штата?

Чем дальше я отъезжаю от города, тем тише становится вой сирен, и я этому рад. Теперь, если мне удастся понять, как заткнуть Теда Ньюджента, я, возможно, смогу наконец подумать. Пытаясь разблокировать кнопки стереосистемы, я вдруг слышу визг шин, и впереди на дороге поднимается облако пыли.

Я сбрасываю скорость, надеясь, что люди в черном седане не попали в аварию. Пытаюсь вспомнить, как проводить первичные реанимационные действия, но когда пыль оседает, я вижу только пустую брошенную машину. Я выхожу из «Хаммера» и прохожу по оставшимся на асфальте черным следам от горелой резины – пожалуй, длина тормозного пути будет футов двадцать пять, но спрашивается, что заставило водителя вдруг ударить по тормозам? И куда он, черт возьми, подевался?

На номерном знаке нарисован персик – значит, этот седан ехал из Джорджии. Внутри машина девственно чиста, словно она только что выехала из автосалона. Я открываю бардачок. Автомобиль зарегистрирован на некоего Томаса Диксона из Атланты. Чего это его сюда занесло? Мы находимся далеко от всех крупных автострад. Возможно, он искал укрытие от урагана. Быть может, несколько раз свернул не туда и запаниковал. Я оглядываюсь по сторонам. Кругом только запущенные пастбища, часть ранчо Нили. На многие мили никаких строений.

Забравшись обратно в машину Нили, я еду дальше. Может, по дороге мне попадутся люди? Затем я начинаю замечать другие машины. Сначала они попадаются мне на глаза спорадически, но вот ими уже уставлены обе стороны Шоссе номер 17. У некоторых открыты двери. Не заглушены двигатели. Некоторые приехали из нашего городка – их я узнаю, но есть и люди издалека, даже из Нью-Йорка.

Я лавирую между машинами, пока не доезжаю до перегородившей всю дорогу фуры. Бросив «Хаммер» Нили, я выхожу на пастбище и бросаюсь бежать прочь от шоссе, пытаясь докричаться до кого-нибудь, кому, возможно, нужна помощь, но в ответ не слышу ничего, не слышно даже звуков, издаваемых насекомыми. Ветер уже поднялся, но дует он не порывами, а так, будто мать-природа делает долгий, бесконечный ровный выдох. Высокая трава качается, словно душевнобольной пациент, который сидел под деревом в Оукмуре.

Меня мороз подирает по коже.

Небо издает тяжелый, не предвещающий ничего хорошего вздох. Я поднимаю взгляд. Все тучи, похоже, собираются вместе где-то на границе между землями нашей фермы и владениями, относящимися к ранчо Нили. Над хлевом, предназначавшимся для искусственного осеменения и содержания стельных коров.

И тут меня наконец осеняет. Это не обычная буря. Это схватка между Богом и Дьяволом… между добром и злом… Все близится к развязке.