Костер на снегу - Нэн Райан

И вот она лежит в постели как ни в чем не бывало, безмозглое неблагодарное создание, и можно поклясться, что в ней нет и крупицы раскаяния. Да что там раскаяние! Зная Натали Валланс, можно биться об заклад, что она горда собой. Доказала, что способна на побег. Как удобно, когда под рукой болван, всегда готовый уберечь ее глупую шею!

Что ж, и самый большой болван не будет бесконечно надрываться задаром. Пора потребовать небольшое вознаграждение за труды. Пусть сопротивляется, если ей угодно и если хватит сил.

В конце концов, он ждал достаточно долго. Разве он не желал ее все это время, с того самого дня, когда она впервые выпала ему в объятия из изрешеченного пулями дилижанса, под жгучее солнце мексиканских равнин? И что это за желание! Примитивная, животная страсть сродни пламени, что сейчас обжигает спину. Страсть, от которой хочется наброситься и подмять под себя — неистово, беспощадно, не обращая внимания на мольбы и увещевания… а потом покоить в объятиях, лелеять и нежить, и покрывать легчайшими поцелуями благодарности за свершившееся чудо… обожать, боготворить, защищать…

Кейн опомнился и тряхнул головой, отгоняя неуместные мысли. Вот это уже ни к чему! Огненноволосая распутница не заслуживает обожания, с ней можно только совокупляться, потому что это как раз то, чего она жаждет. Для того она и рождена на свет: пробуждать низменные страсти — и утолять их, обрекая несчастных на постыдное рабство. Пропади пропадом она и подобные ей! Он не из тех, кто будет таскаться следом, вымаливая крошки! Никакая страсть не заставит его опуститься до унижения. Это была бы ее полная и окончательная победа, свидетельство его слабости и ее могущества.

Это был бы позор. Пойти на все ради того, чтобы побывать там, где бывали другие, где кто только не бывал! Если представить себе, сколько мужчин целовало эти губы, груди и все остальное, становится тошно. Бог, должно быть, любит пошутить, если может дать ангельское обличье обыкновенной самке.

Кейн отвернулся, прошагал к дивану и рухнул на него, натянув покрывало на голову. Зажатая между сиденьем и животом, его плоть вздрагивала от спазмов желания. Это были мучительные минуты, и Кейн не догадывался, что совсем рядом Натали мучается не меньше, чем он.

Пока он стоял, очерченный светом пламени, так похожий на языческого бога, она не могла оторвать от него завороженного взгляда. По мере того как проходили минуты, в ней нарастало сладкое томление, напряжение, которое требовало разрядки. Между ног было так жарко, что, сама не замечая того, она инстинктивно их развела. Она была полна ожидания и тяготения. Кожа стала такой чувствительной, что гладкий лен простыни казался грубым.

Она была готова к близости, как и Кейн.

Но вот он отошел и лег, словно его столь очевидное возбуждение ничего не значило. Натали не могла поверить своим глазам. Она приподнялась, собираясь окликнуть Кейна, позвать его, но так и не вымолвила ни слова. Он не двигался, словно окаменел. Ничего не происходило. Наконец и она опустилась на подушку, борясь со слезами, и долго лежала в тисках неудовлетворенной потребности.

Время тянулось и тянулось. Мало-помалу страсть отхлынула, оставив только опустошение и ноющую боль во всех мышцах. Кейн спал, об этом говорило его ровное и глубокое дыхание. Теперь, когда безумие отступило, Натали была даже рада, что он не лег с ней в постель. Теперь она больше знала о нем. Он оказался сильнее, чем она думала. Он желал ее, но не поддался желанию, хотя и мог бы.

Все к лучшему.

Она никогда не поймет до конца этого странного человека. Но уважать его она будет.

* * *

Ее разбудил яркий свет. Натали села в постели, прикрываясь одеялом.

Все шторы были раздвинуты, и комнату освещало солнце. Буран закончился, побесновавшись пять дней. Небо расчистилось, это можно было видеть за окнами, что выходили на юг. За остальными виднелись деревья в тяжелых снежных шапках.

Оглядевшись, Натали увидела в ногах постели брюки, фланелевую рубашку, теплые носки и нижнее белье — полный комплект мужской одежды. Взгляд невольно обратился к дивану. Там было пусто. Еще раз оглядев комнату, теперь уже в поисках Кейна, Натали обнаружила его на кухне. Кейн был полностью одет и наливал из кофейника кофе. Он молча принес чашку к постели.

— Спасибо… — пролепетала Натали и засуетилась, стараясь принять чашку и удержать на груди одеяло.

— Пожалуйста.

Голос был ровным, без следа эмоций, лицо хранило бесстрастный вид, глаза упорно смотрели вниз. Казалось, Кейн внимательно изучает парок, поднимающийся от кофе. Когда чашка перекочевала к Натали, он неохотно поднял глаза.

— У меня накопилась уйма дел. Начну с лошадей. Если ты все еще настроена на отъезд, я отвезу тебя самое позднее через пару дней.

— Хорошо, Кейн.

Ничего больше не сказав, он пошел к двери. Потягивая кофе, Натали украдкой следила за тем, как он одевается. Сняв с колышка черный стетсон, он повертел его в руках и сказал:

— За стеллажом приготовлена ванна. Вода как раз остыла до нужной температуры. Можешь не торопиться — я вернусь не раньше полудня. Надень то, что на постели. Все чистое. Рукава и штанины завернешь.

— Хорошо, Кейн. — Натали помялась и решилась: — Насчет вчерашнего… понимаешь, я… мне очень жаль!

— Мне тоже, — ответил Кейн.

Натали поняла, что речь идет не только о ее попытке к бегству. Она залилась краской, вспомнив, как бесцеремонно его разглядывала и как реагировала на его наготу и возбуждение.

Кейн вышел. Что ж, подумала Натали, раз он не желает обсуждать вчерашнее, лучше выбросить все из головы. Есть проблемы поважнее ее животной страсти к Кейну Ковингтону. К примеру, Эшлин, бывший жених. В его глазах они все еще обручены. Или дневник. Пора подумать, как объяснить все Тахоме. Да и вообще нужно докопаться до сути всех этих странностей. К тому времени как Эшлин вернется из Денвера, она уже будет в Клауд-Уэсте. Он, конечно, не замедлит явиться с визитом, и она поставит его перед парой компрометирующих фактов.

Натали допила кофе, с удовольствием приняла ванну и обрядилась в брюки Кейна. Они, конечно, были ей длинны, что не помешало им оказаться почти столь же облегающими, как и ее собственные кожаные штаны. Самой тяжкой задачей оказалось продеть раненую руку в рукав рубашки. Добившись этого, застегнувшись и разгладив мягкую фланель на груди и плечах, Натали удовлетворенно вздохнула. Рубашка доходила чуть ли не до колен, и общий вид был довольно нелепый, зато наряд был очень подходящим для погоды. Осталось привести в порядок волосы.

Гребень Кейна обнаружился на верхней полке этажерки. Там же были расставлены другие предметы туалета: бритвенный прибор, одеколон, зубочистки. Были там мелкие деньги и несколько сложенных пополам банкнот, кучка табачных брикетов, от которой исходил едкий запах, серные спички, стопка бумаги в четверть листа, запонки с ониксом, золотые часы на цепочке, перочинный ножик с перламутровой рукояткой и тому подобное.