Татьянин дом - Наталья Нестерова

Борис несколько раз пытался к ним присоединиться, но его выставляли: мы здесь о своем, о девичьем, говорим.

* * *

Подготовка к свадьбе, когда большую часть хлопот взяли на себя профессионалы из агентства, обернулась цепью занятий приятных и увлекательных. Рассаживание гостей превратилось в гигантский кроссворд, который Татьяна с детьми решали каждый вечер. Испортив несколько листов ватмана, они выклеили громадный лист, три на пять метров, расстелили его на полу, в масштабе начертили расположение столиков и карандашом писали фамилии приглашенных.

Двоюродных дядьев Сашу и Лешу за один столик не сажать — весь вечер проспорят о коммунистах и демократах. Соседку Елизавету Дмитриевну соединить с Катюшиной тетушкой из Луганска и к ним же Ирину Дмитриевну. Одноклассников единой группой или перемешать? Забавнее перемешать, но с учетом характеров и темперамента. Витька девчонок развлекать умеет, а Иван будет от стеснения галстук жевать. Ленка со Стасиком уже разошлись? Во дела! Их за разные столики, но спиной друг к другу. Кто такие Любаша и Василий? Он художник? Тогда их к Николаю Сергеевичу, главному редактору архитектурного журнала. Лучше к галерейщику Степану? Хорошо, но у Степана жена бешено ревнивая, надо учесть. Сотрудников «Стройэлита» вблизи архитекторов из других мастерских не сажать — переманить могут. Борис Прокопенко? Мама, ты не знаешь? Это же тот самый писатель, автор известных детективов. Папа пригласил. Они познакомились, и в какой ситуации! У отца машина заглохла, хотел техпомощь вызывать, и вдруг откуда ни возьмись мужик подходит. Говорит, сейчас проверим наш народ на классовую ненависть, станут ли «мерседес» за здорово живешь толкать. И действительно кликнул людей — ребята, помогите. Толкнули, завелась. Книжку папе подписал. И еще он здорово поет, громко. Посадить с тетей Кларой? Правильно, может, задавит ее вокальный кошмар. Татьяна Лунина? Мама, у нее старшая дочь институт кончает, а она выглядит так, что подростки к ней на улице клеятся. Мы, конечно, на «вы», но без отчества. Она выставочным бизнесом занимается. Профи, каких мало. Приятно, что придет, не отказалась.

Пугающе большая, стопятидесятиголовая масса гостей постепенно распадалась на личности, от которых протягивались ниточки к виновникам торжества. Воспоминания, забавные и трагические истории, споры о характерах и взаимоотношениях, попытки объединить, разъединить, познакомить — посадить рядом, вблизи, в другом конце — сделали каждого из гостей осязаемым и желанным. Даже Павлик, который вначале действовал в пику родителям — вы хотите вселенский базар, вы его получите, — почувствовал уникальность возможности: устроить торжество и собрать под одной крышей родных и близких, друзей и приятелей, полезных и просто приятных людей.

За две недели до свадьбы Катенька, которая уже полгода жила с Павликом, по настоянию родителей вернулась к ним. Татьяна с удовольствием отметила, что Павлик мгновенно заскучал, стал обвинять всех в ханжестве и ждал дня бракосочетания с гораздо большим нетерпением, чем раньше.

Утром в день свадьбы Татьяну, Маришку и Павлика охватила возбужденная нервозность. Жених волновался словно перед экзаменом, на котором его могли завалить. Сестра жениха вдруг за завтраком ударилась в слезы:

— Какого черта ты женишься? А я? Ты же мой брат, ты мне был ближе всех! И тут появляется какая-то девица и ты меня бросаешь!

— Привет! — удивился Павлик. — Куда я тебя бросаю? Ты что, Катьку не знаешь? И жить мы будем вместе. Пока.

— А-а-а! — еще пуще захлюпала Маришка. — Вот видишь — «пока»! А потом ты меня в утиль!

— Не парься! — призвал Павлик сестру, что в переводе с молодежного на русский означало «не беспокойся, не напрягайся».

Будешь плакать, — предупредила Татьяна, — глаза покраснеют и нос распухнет. Не морочь брату голову! Павел, расслабься. Глядя на твое лицо, можно подумать, что тебя на аркане тащат жениться. Давайте-ка выпьем валерьянки.

Она достала три рюмочки, плеснула в них воды и накапала лекарства. Не сговариваясь, они подняли рюмки и автоматически чокнулись. Нервно рассмеялись и выпили валерьянку.

Успокоиться не удалось, потому что позвонили от Катеньки и предупредили: соседи готовят засаду на лестничной клетке, будут требовать выкуп за невесту.

— Какой выкуп! — вспылил Павлик. — Я ребят позову или милицию — пусть их затолкают по квартирам. Что за представление!

— Старый русский обычай, — увещевала Татьяна. — Ты и Виталик, свидетель, заплатите какие-то деньги. А потом тебя и Катеньку осыпят конфетами, зерном и мелкими монетами. На счастье. Конфеты, чтобы жизнь была сладкой, зерно — для достатка, а мелочь — к богатству. Учти, что они будут торговаться, повышать выкуп.

— Торговаться? За Катьку? — возмутился Павлик. — Надо срочно отменить отстойный обычай.

Когда Татьяна убедила его, что отменять обычай некрасиво, недостойно и обидно для людей, Павлик бросился звонить отцу:

— Папа! За Катьку деньги требуют! Поезжай, пожалуйста, с нами!

Маришка сходила в парикмахерскую и сделала новую прическу. Татьяна только головой покачала: почти наголо подстриглась, лишь на висках пейсы да на затылке длинные пряди — и все выкрашено белыми перышками.

У Павлика рвались шнурки на новых ботинках, не завязывалась бабочка и потерялся цветочек, который нужно воткнуть в петлицу.

Татьяна устала призывать детей к спокойствию и повысила на них голос:

— Возьмите себя в руки! Павел, ты не диссертацию едешь защищать, а жениться! Тебя распишут, даже если ты явишься без галстука и босиком. Подумай о том, что тебе Катеньку нужно поддержать, а не добавлять ей волнений, которые в ее положении совершенно ни к чему. Марина! Ты на этом празднике лицо второстепенное. И держись в тени, не выставляй свои капризы на всеобщее обозрение. Если ты желаешь брату добра, то будь любезна вести себя так, чтобы его свадьба превратилась в событие радостное и счастливое.

Дети резонно возразили ей: мама, а почему ты сама колбасишь (в переводе с их жаргона — «носишься») по квартире как ошпаренная?

* * *

Во Дворец бракосочетания на акт регистрации были приглашены тридцать человек. К тому времени, когда прибыли жених и невеста, благополучно выкупленная и оба очищенные от леденцов и зерна, нервозное волнение перешло в празднично-торжественное. Татьяна в который раз поблагодарила судьбу, подарившую ей Бориса. Он слегка сжал ее руку — не переживай, все будет хорошо, и она почувствовала радостное облегчение: я не одна, у меня есть поддержка и опора. Каково было бы ей, одинокой, рядом с Андреем и Юлей? Даже роскошное платье, которое модельер сделал «в стиле Марии Стюарт», не помогло бы.

Сшитое из тонкого бархата цвета светлого изумруда, с отложным воротником на стойке, переходящем в узкое декольте, плотно облегающее талию и расширяющееся книзу, падающее до пола многими фалдами — Татьянино платье напоминало наряды прошлых веков и в то же время было по-современному стильным. «Марией Стюарт» Татьяна не рискнула бы себя назвать, но то, что она походила на вдовствующую королеву, ставшую на стезю кокетства, было определенно.